Постепенно, по мере того, как медленно текли минуты, наблюдение за этими странными созвездиями, возможно, глядевшими еще на Землю триасового периода, стало казаться Керансу самым важным делом. Он спустился с эстрады и двинулся назад в контрольное помещение, волоча за собой воздушный шланг. Дойдя до двери, он с внезапной вспышкой раздражения завязал его петлей и одел на руку. Немного помедлил, затем сделал вторую петлю на ручке двери, обеспечив себе радиус перемещения в двадцать футов. Он вновь спустился вниз, но застыл на полпути к помосту, откинув назад голову и стараясь прочно запечатлеть очертания звездного неба на своей сетчатке. Теперь эти звезды казались ему более привычными и знакомыми, чем те, что он всегда видел на небе.
Почувствовав резкую боль в евстахиевой трубе, он попытался глотнуть, но внезапно понял, что внутренний клапан, пропускавший в шлем воздух, не действует. Слабый свист раздавался через каждые десять секунд, но давление стремительно падало. Чувствуя головокружение, он взобрался наверх и попытался отвязать воздушный шланг от ручки двери. Теперь он был убежден, что Стренгмен воспользуется моментом, чтобы инсценировать несчастный случай. Задыхаясь, он споткнулся на ступеньке, поднялся и неуклюже упал на сиденье в контрольной комнате.
Его прожектор в последний раз осветил потолок аудитории — этот огромный свод кошмарного чрева. Керанс ощутил приступ тошноты. Он рванулся назад и распластался на ступенях, оцепенело вцепившись в петлю на дверной ручке. Внешнее давление воды смяло его водолазный костюм — казалось, перегородки между его кровеносными сосудами и теплой морской водой больше не существовало. Глубокая иловая колыбель ласково обняла его, как огромная плацента, более мягкая, чем самая нежная постель, какую он когда-либо знал. Сознание угасало. Высоко над собой он видел древние туманности и галактики, светящиеся сквозь тьму утробной ночи, но постепенно даже их свет отступал, и теперь он видел лишь слабый отблеск, доходивший из укромных уголков мозга. Он спокойно начал приближаться к этому свету, медленно плывя к центру купола, а этот слабый маяк все отступал и удалялся по мере его приближения. И вот он совсем погас, и Керанс плыл в ночной темноте, как слепая рыба в бесконечном незнакомом море, чем-то побуждаемый двигаться вперед, но никак не осознающий истоков этого побуждения…
Проходили эпохи. Гигантские волны, бесконечно медленно накатывались на берега времени и опадали. Он плыл из одного потока времени в другой, из одного океана вечности в следующий, тысячи его отражений дрожали в зыбких гранях бесконечного. В его легких, казалось, плескалось гигантское внутреннее озеро, его грудная клетка взорвалась, как у кита, проглотившего целый океан.
— Керанс…
Он увидел ярко освещенную палубу, блестящее от пота, полное ожидания эбеновое лицо Адмирала, сидевшего перед ним на корточках и сжимавшего его грудь своими огромными руками.
— Стренгмен, он… вы…
Подавившись хлынувшей из желудка водой, Керанс откинулся назад, на горячую палубу, солнце слепило глаза. На него внимательно смотрел круг лиц — Беатрис с широко раскрытыми в тревоге глазами, серьезный, хмурый Бодкин, мешанина коричневых овалов под фуражками цвета хаки. Внезапно среди них возникло единственное белое лицо.
— Стренгмен, вы…
Мрачное выражение сменилось улыбкой.
— Нет, не я, Керанс. Не обвиняйте меня в этом. Доктор Бодкин подтвердит это. — Он помахал пальцами перед Керансом. — Я же предупреждал вас, что погружаться стишком глубоко нельзя.
Адмирал встал, удовлетворенный тем, что Керанс пришел в себя. Раскаленная железная палуба жгла спину, и Керанс, опираясь на локоть, сел в луже воды. В нескольких футах от него, как смятый труп, валялся водолазный костюм.
Беатрис протиснулась сквозь кольцо зевак и присела рядом с ним.
— Роберт, расслабьтесь, не думайте сейчас ни о чем.
Она обняла его руками за плечи и внимательно взглянула на Стренгмена. Тот стоял рядом с ними, уперев руки в бока и улыбаясь.
— Не стало воздуха… — Сознание Керанса прояснилось, но легкие трепыхались, как обожженные крылья бабочки. Он постарался охладить их, глубоко вдыхая воздух. — Кончилась подача. Разве вы не перестали…
Подошел Бодкин с курткой Керанса и набросил ему на плечи.
— Спокойно, Роберт, теперь это уже не важно. Я убежден, что ничьей вины тут нет. Мы все трое разговаривали, когда это произошло. Шланг зацепился за какое-то препятствие, это просто несчастный случай.