– То есть он все время хотел к матери? И вы думаете, что он сейчас, посреди ночи, пошел к маме? – удивленно переспросил следователь.
– Ну да, в моменты опасности все дети тянутся к матерям.
– Но не ночью же и не в морг…
– Вы не представляете, что иногда терпят дети, чтобы не сдать мать или отца, чтобы их не забрали пусть из плохой, но их семьи. Они будут жить как волчата, питаться мусором, терпеть унижения и побои, но до последнего будут терпеть, чтобы не лишили их любимых. Такие семьи очень трудно выявить. Ужасные вещи там могут тлеть годами…
– Да, но матери-то уже нет…
– Есть, – совершенно серьезно сказала Мария Семеновна, и добавила: – Она все еще есть. Только на кладбище. Её этим днем похоронили, – сами знаете, как похоронные службы стараются быстрее закопать государственных покойников, за которых никто платить не будет, – и мы с психологом водили мальчика попрощаться. Думаю, это единственное место, где он сейчас может быть.
Воронцов несколько долгих секунд молчал, переваривая услышанное, потом серьёзно кивнул головой:
– Что ж. Тогда едем? Надеюсь, вы поможете мне? Хочу, чтобы мальчик хоть одного человека узнал. Вас. Ну как? Потерпите еще?
– Хорошо, – не раздумывая согласилась женщина.
***
От детского дома они отъехали на старом «шевроле» Воронцова. Видимо он успел поговорить со старшим полицейского наряда, так как за ними пристроилась служебная «нива» с двумя полицейскими. Конечно, ловить маньяка лучше не в одиночку. В этом Мария Семеновна была солидарна с полицией. Только она бы взяла их побольше, чтобы уж наверняка. Например, как в фильмах: куча полицейских с пистолетами и автоматами, окружившие преступника автомобили с яркими мигалками и гулкий звук громкоговорителя…
Дорога от детдома шла лесом, пересекала окружную и съезжала дальше мимо строительного рынка к кладбищу. Всего километра полтора. Можно было подумать, что такие далекие друг от друга строения как строительный рынок, детский дом и кладбище построили специально рядом, но Кравцова знала: кладбище здесь возникло ещё полтора века назад. Потом некто не слишком умный в советское время через дорогу построил детский дом, а уж строительный рынок разросся после двухтысячных, когда московские пенсионеры решили заиметь себе по даче, чтобы коротать время с внуками на зеленой лужайке своего участка с домиком и верандой.
Дорога до окружной была старая, латанная-перелатанная, поэтому Воронцов вел машину не торопясь, стараясь не убить и до того измотанную жизнью в провинции подвеску. «Шевроле» петляло из стороны в сторону, и фары выхватывали из темноты толстые стволы елей и берез, которые словно призраки возникали перед машиной столь внезапно, что Кравцова всякий раз вздрагивала и с новой силой хваталась за ручку над дверью.
Два месяца назад женщине стукнуло тридцать пять, и она, кроме того, о чем преподавали в педагогическом колледже, не знала о детях ничего, но была уверена, что ни девочки, ни мальчики по ночам не сбегают по одной простой причине: темно. А уж факт того, что Тимка побежал на кладбище, не укладывался у Марии Семёновной в голове. Сама бы она «да ни в жизнь!» никогда-никогда не пошла бы одна ночью на кладбище.
– Семен Владимирович, может вы без меня управитесь? – воскликнула Кравцова, внезапно вспомнив, что именно сейчас она и едет на кладбище. – Чем я-то вам там помогу?
– Мария Семеновна, – ответил следователь. – Вы женщина, а маленькие мальчики больше верят именно женщинам. Кроме того, вы уже встречались с ним.
– Да, но… обстоятельства нашей встречи не совсем… – попыталась возразить Кравцова, но Семен Владимирович положил руку ей на плечо и успокоил:
– Не переживайте вы так. Ваше дело его успокоить и выманить: а уж мы найдем, чем занять пацана.
Кравцовой на это возразить оказалось нечего, она только подумала: «Меня бы кто успокоил…»
Деревья все также выскакивали из темноты, в какой-то момент они пересекли окружную дорогу, Кравцова пару раз разглядела какие-то постройки справа за забором-рабицей, а потом свет фар «шевроле» уткнулся в ворота кладбища.
– Господи-боже, – воскликнула женщина, подняв руки ко рту.
– Твою мать! – согласился с ней Воронцов.
Свет фар осветил широкую площадку перед кладбищем, закрытые въездные ворота и домик сторожа. И самого сторожа. Он висел над землей и дёргался от нехватки воздуха, явно задыхаясь. Рядом стоял мальчик в одних трусах, а огромная тень, которой вроде бы некому было отбрасывать, тянулась к горлу тени сторожа.