Однажды после обеда он распинал привычно прилегшего было отдохнуть Гроховского:
- Вставай, орел, расправляй крылышки. Сейчас полетим!
- Куда? Да еще и в такую погоду? — слегка оживился тот.
- На разведку! Надо бы найти вражеское гнездо.
- Кто полетит?
- Вдвоем и полетим! Кто еще имеет опыт полетов в облачности? Зачем рисковать недостаточно подготовленными пилотами?
Облачность стояла не сплошная, а с небольшими разрывами. Этим и решил воспользоваться Андрей — в такую погоду все равно никто не летает, ни наши, ни немцы, но попробовать пробраться к линии фронта в промежутках между густыми белыми кучами, заполонившими небо — можно. Для тех, кто умеет, в случае необходимости, пилотировать по приборам. Сдавших, еще до войны, зачет по «слепому» полету в полку насчитывалось трое, включая Гроховского. Поэтому, садясь в кабину, Воронов был спокоен за своего ведомого.
Линию фронта пересекли скрытно, пользуясь известным приемом — летя по самой кромке нижней границы облачности и изредка ныряя на пару десятков метров ниже, чтобы свериться с наземными ориентирами. При этом друг друга они могли видеть в еще не совсем плотной приграничной дымке, несмотря на то, что пришлось несколько увеличить дистанцию между самолетами из–за сильной болтанки. Так что вражеские зенитчики на их пролет никак не отреагировали.
Пользуясь в качестве ориентиров сначала небольшой речкой, а потом — железнодорожной веткой, вышли в район предполагаемого местонахождения вражеского аэродрома. Теперь предстояло как–нибудь его обнаружить. Задача непростая — маскироваться немцы умели и любили, а то, что аэродром был не стационарный — еще больше ее усложняло. Поэтому Андрей, осмотревшись и выбрав наиболее подозрительные участки леса, имевшие неподалеку характерные просеки, вынырнул из облачности и пошел змейкой над самыми верхушками деревьев, пытаясь высмотреть замаскированную технику. Его ведомый, по предварительной договоренности, остался в облаках, наблюдая за происходящим. Если бы нервы у немецких зенитчиков, прикрывающих аэродром, не выдержали и те стали обстреливать машину командира полка, нагло реющего над охраняемым объектом, то Паша мог точно засечь их местоположение.
Шли минуты, но результата не было. Ничего обнаружить не получалось и нервы у вражеских зенитчиков тоже оказались в полном порядке — ни одного выстрела с земли не прозвучало. Андрей спускался к самой поверхности, но без толку. Потом они поменялись с Гроховским и тот, в свою очередь, минут пять бороздил весь подозрительный район на бреющем. С таким же успехом. Стрелка топливометра неумолимо ползла влево и резерв времени истекал. Еще немного — и нужно лететь домой, иначе не хватит бензина на обратный путь.
Они вновь поменялись ролями. Паша ушел в облако, а Андрей решительно направил нос самолета на опушку одной из полянок, которую он сам бы выбрал в качестве аэродрома. «Придется блефовать!» — зло бросил он в рацию, наплевав на ненужный уже режим радиомолчания. Прицелился в подозрительный кустик и открыл огонь из пушек. Около деревьев заплясали снежные фонтанчики попаданий. Самолет вышел из пике, но никакой реакции с земли не последовало. «Неужели здесь действительно пусто?» — разочарованно подумал Воронов, заходя, тем не менее, в повторную атаку. Очередь. Выход из пике и внезапно лес оживает: к самолету потянулись разноцветные трассеры. Есть! Немцы купились, решив, что русский разведчик действительно что–то разглядел на земле. И теперь нельзя дать ему уйти к себе с ценной информацией.
Надо сказать, что вражеские зенитчики едва не достигли цели. Снаряды их мелкокалиберных пушек проносились в опасной близости от самолета. Летчику пришлось, собрав все силы, пару десятков секунд крутить энергичный противозенитный маневр — размашистую вертикальную змейку. Наводчики зениток не успевали сопровождать стволами своих орудий стремительно мечущийся вверх–вниз силуэт противника. Когда Воронов, наконец, удалился достаточно, чтобы спустившись к самой земле, выйти из сектора обстрела вражеских зениток, из его белья модно было выжать, пожалуй, пару литров пота — уклонение от десятков смертоносных трасс потребовало приложения огромных усилий.
- Ну, хоть не зря я сейчас метался, как угорелый? — осведомился он у своего ведомого, немного отдышавшись.