- Что, промазал по второму? — поинтересовался ее причиной командир.
- Да нет, я даже не успел стрельнуть! Он тебя испугался, резко вильнул — и в землю! Так что его тоже себе запишешь!
- Запишем на всех, как групповую победу, — возразил Воронов. — Ладно, пора тут заканчивать — время!
Наконец закончились надоевшие уже метели, и установившаяся относительно тихая морозная погода позволила возобновить регулярную боевую деятельность. Да и на земле приостановившееся было из–за погоды наступление получило как будто второе дыхание. Стремительным ударом южная группировка советских войск опрокинула закрепившиеся восточнее Риги на втором рубеже обороны пехотные дивизии Вермахта и соединилась с северным крылом, наступавшим вдоль побережья. В образовавшемся «котле» оказалось не менее двенадцати немецких дивизий — около двухсот тысяч солдат и офицеров. В этой реальности не было московского контрнаступления, поэтому окружение явилось первым крупным с начала войны. И противник пытался сделать все возможное для спасения своих попавших в капкан войск. Одновременно с попытками деблокировать окруженные части с помощью контрударов было организовано и снабжение их боеприпасами и горючим по воздуху. Благодаря этому окруженцы продолжали сохранять организованность и боеспособность и медленно отходили по немногим имевшимся лесным дорогам на запад, навстречу прорывающимся к ним на помощь частям. Несмотря на значительное численное превосходство советских войск, создалась реальная угроза выхода части сил противника из окружения. Все–таки на тактическом уровне враг пока был сильнее и быстрее. Советское командование не всегда еще успевало вовремя отреагировать на «вводные», получаемые от командиров немецких частей.
После бурного обсуждения ситуации в Ставке решили отказаться пока от следующего запланированного этапа наступления в направлении Кенигсберга, сосредоточившись на добивании окруженных войск. Хотя некоторые горячие головы в генштабе и считали, что противник уже сломлен и его надо теперь преследовать не останавливаясь, но более опытные их коллеги и, прежде всего, Сталин, имевший «дополнительную» информацию, оценили обстановку трезво, не без оснований предполагая, что у врага в запасе еще немало неприятных сюрпризов.
Полк Андрея в последние дни делил время между прикрытием бомбардировщиков и штурмовками отступающих колонн врага. Причем ко второму типу заданий он привлекался все больше и больше — немецкие истребители практически исчезли из прибалтийского неба, и работы по основной специальности у дивизии Савицкого становилось все меньше и меньше. После тяжелого противоборства локальное господство в воздухе прочно перешло к советской авиации. Люфтваффе то ли не имел более резервов, то ли не считал возможным дополнительную перегруппировку сил с других участков фронта. Поэтому Воронов, открывая только что доставленный из штаба пакет, ожидал увидеть там координаты очередных наземных целей. К его удивлению, задача стояла совсем иная…
…Опять эта чертовски надоевшая за последние дни серо–белая пелена, изредка пронзаемая прорвавшимися в случайные разрывы в сплошной облачности яркими солнечными лучами. Она занимает все пространство в полосе высот от полутора–двух километров и до четырех–пяти. Внутри — только сумрак, бьющие в плексиглас кабины снежные хлопья, вызывающая тошноту даже у тренированных пилотов болтанка и… прорывающиеся к окруженным немецким дивизиям транспортные самолеты Ю–52. Везущие так необходимые тем боеприпасы, еду и бензин. Люфтваффе задействовал для выполнения этой задачи более двух сотен таких машин. Пользуясь выгодными для них погодными условиями, опытнейшие немецкие пилоты–транспортники поодиночке пробирались сквозь сплошную облачность в советский тыл. Слепой полет для них затруднений не представлял. Чего не скажешь о тех, кто их должен был перехватить. И попробуй поймать! Это даже не найти иголку в стоге сена, это гораздо хуже…
Казавшееся поначалу интересным и легким задание быстро превратилось в занудно–мучительное. За три дня полк сбил один транспортник и повредил еще два, вынудив их повернуть обратно. То есть, в глазах вышестоящих штабов, результаты деятельности части мало отличались от нулевых. И это уже чувствовалось по участившимся нервным звонкам «сверху». А главное — как изменить ситуацию, Воронов не представлял. Уже после первых вылетов перестали летать эскадрильями, а затем даже и звеньями. Это оказалось малоэффективно. Перешли на поиск отдельными парами — так можно было контролировать одновременно большее пространство. Но и это к успеху не привело. Примерно половина личного состава полка летать в сплошной облачности была абсолютно не готова. Желание присутствовало, да, но после первой же аварии Андрей категорически это запретил всем, кроме нескольких опытных пар. Теперь они, сменяясь, производили поиск у линии фронта, а остальные — патрулировали внутри кольца окружения под нижней кромкой облачности, пытаясь подловить транспортники на предпосадочном снижении. Но места посадок противник менял ежедневно, поэтому и здесь наших истребителей ждал облом. Ничего не оставалось, как смириться и с философским спокойствием бороздить небо в ожидании случайной встречи с врагом и очередного нагоняя «сверху». Чем сейчас и занимался Воронов в компании своего бессменного ведомого.