Вот зарулил на стоянку один из них — По–7Ф, с форсированным и оснащенным серийной, наконец, системой непосредственного впрыска топлива двигателем М–82. На подобном, но «ручной» сборки самолете Андрей летал в прошлом году. А теперь вот готовится их серийный выпуск.
Ожидавшие на земле техники ловко подсунули стояночные колодки под колеса только секунду, как замершего самолета. Открылся фонарь кабины и на землю спустился, разминая затекшее от длительного сидения в одной позе тело долговязый летчик.
- Здорово, Марк! Как жизнь?
- Андрей! — удивленно поднял глаза старый друг, инструктор, а затем и ведомый Марк Галлай. — Какими судьбами? Я слышал, ты командуешь полком на фронте?
Они обнялись и обменялись крепким рукопожатием.
- Уже нет. Достала, наконец, вражеская зенитка. Месяцок лечился, а теперь вот в отпуске, до нового назначения. Бездельничаю, короче!
- Хорошо тебе бездельничать! — ухмыльнулся Галлай. — А мы вот пашем от рассвета и до заката, хуже чем перед войной! Видал машинку? — он показал на только что покинутый им истребитель.
- Угу. Ну и как она тебе? Скорее бы начали получать такие истребители на фронте. А то уже «Фокке–Вульфы» новые у немца появились, да и следующая модификация «Мессершмитта» явно не за горами!
- Ух ты! — удивился Марк. — Ты что, уже встречал в небе ФВ–190?
- И встречал, и даже сбивал. Но противник сильный! Так что, все–таки, с новым По–седьмым?
- Пока дела так себе, — уныло заявил испытатель. — Качество изготовления системы впрыска оставляет желать лучшего, да и греется очень сильно. Скажем так — за линию фронта я на нем лететь пока поостерегся бы. Можно назад и не вернуться даже без встречи с противником…
Он подошел к стоявшему неподалеку ящику и вытащил из него закопченную железяку с рваными краями:
- Во, видал? В предыдущем моторе порвало один цилиндр прямо в полете. На форсаже, правда… Я как чувствовал — перед выполнением «площадки» на максимальную скорость развернулся носом к полосе. Так и пропланировал до посадочного знака с заклинившим движком, даже доворачивать не пришлось.
- Ясно! — Воронов с удовольствием выслушивал подробности об испытательской работе. — Ну а скорость, маневренность и вооружение?
- С этим хорошо! Порвет любого! Ну, кроме, разве что, наших с тобой прошлогодних «конфеток». Так то же индивидуальный заказ был…
Галлай закатил глаза, явно вспоминая подробности своей фронтовой командировки. Андрей прервал его мечтания:
- Слушай, а мне покататься можно? Раз я все равно здесь. Может и чего дельного посоветую. С высоты, так сказать, военного опыта…
- Да мне что, жалко? Лети себе! Только я же здесь не распоряжаюсь. Иди к начальству…
Пользуясь старыми связями, Андрей быстро «выбил» разрешение на полет и уже через час сидел в кабине попахивающего свежей краской По–7Ф. Приборная доска и органы управления практически не отличались от таковых у однотипного самолета, на котором он летал в начале войны. Поэтому, быстро освоившись, взлетел и направился в полетную зону. Покрутил фигуры пилотажа, погонял на разных режимах двигатель. Тот, как будто чувствуя, что в кабине сидит не привычный испытатель, а простой летчик, работал как часы. Только, действительно, грелся очень.
Довольный первым после долгого перерыва полетом, Андрей тепло распрощался с испытателями и покинул аэродром.
Пользуясь наличием свободного времени, Воронов решил ознакомиться с положением дел в атомном и ракетном проектах, к инициации которых имел когда–то самое непосредственное отношение. Информация по ним проходила по разряду совершенно секретной, и, будучи на фронте, он, естественно, о прогрессе в этих направлениях не имел ни малейшего представления.
К сожалению, бумажки, позволявшей открывать ногой двери любого учреждения в Советском Союзе, у него более не имелось. С тех самых пор, как Андрей сменил серый пиджак сотрудника секретариата Сталина на военный мундир, пропуск у него отобрали. Так что для посещения занимавшихся ядерной проблемой заведений необходимо было отрывать от работы вечно занятого Берию — просить организовать поездку, еще и мотивируя это чем–то. Да и большинство из них находились вне Москвы. Поэтому Воронов решил обойтись пока без этого, тем более что кроме удовлетворения праздного любопытства ему там делать было решительно нечего — все, что знал по теме, он давно уже изложил на бумаге. Другое дело — созданный для Королева научно–исследовательский институт ракетной техники под «счастливым» номером тринадцать — преемник ликвидированного еще в прошлом году за полной бесполезностью НИИ номер три (ранее называемый еще РНИИ). Там можно подискутировать и, чем черт не шутит, подсказать более оптимальное решение какой–либо проблемы. Все–таки это почти его специальность. Короче — интересно и с пользой для всех провести время. А главное — НИИ–13, в отличие от предшественника, ютившегося под крылышком Совета Народных Комиссаров, формально относился к Наркомату авиапромышленности, поэтому для его посещения достаточно было подписи генерал–лейтенанта Рычагова, имевшего право инспектирования всех объектов упомянутого наркомата.