Проснулся он от скрипа отворяющейся двери — принесли завтрак. Перекусив, пленник стал ждать дальнейшего развития событий. Но на допрос его опять не спешили вызывать. Наоборот, странности все продолжались! Неожиданно зашли охранники в сопровождении незнакомца, оказавшегося парикмахером. Тот постриг и побрил Воронова, приведя его внешность в полный порядок, даже лучше, чем было перед попаданием в плен. Потом принесли чистую, прекрасно выглаженную советскую офицерскую форму с новенькими погонами подполковника и заставили переодеться, так как его собственная после всех приключений выглядела не лучшим образом. «К показательному расстрелу готовят, что ли?» — недоумевал Андрей.
Наконец его вывели из барака. На улице присутствовал вчерашний полковник, с явно недовольным выражением, пропечатавшимся на холеной морде. Он стоял возле раскрытой двери легкового автомобиля и курил. Обернувшись на звук открываемой двери, пристально оглядел выряженного с иголочки пленника и сообщил:
- К сожалению, господин подполковник, наша запланированная на сегодня беседа несколько откладывается. Мой давний знакомый, ваш, так сказать, коллега, командир пятьдесят третьей истребительной эскадры Люфтваффе оберст–лейтенант Гюнтер фон Мальтцан, узнав о том, кто попал к нам в плен, возжелал с вами немедленно пообщаться. И я не мог отказать своему старому другу. Так что сейчас вы быстренько прокатитесь к нему на аэродром, это недалеко, а после обеда, надеюсь, мы возобновим наш интересный разговор.
Ехать было действительно недалеко, уже минут через сорок их «опель» тормознули на КПП полевого аэродрома. Дотошно, с хваленой немецкой педантичностью, проверили документы у сопровождающих и пропустили внутрь. Воронова высадили у небольшой халупы, заменявшей здесь, видимо, штаб. Охранники со своим подконвойным и выделенным полковником переводчиком (сам тот не поехал, видать, не горел желанием повидаться со своим «старым другом») проследовали внутрь. Там гостя ждал просто роскошный по фронтовым меркам прием. Большой письменный стол был уставлен всевозможными яствами и напитками. Рядовой советский летчик, наверное, впал бы от такого разнообразия закусок в прострацию. Андрея, разумеется, едой удивить было трудно, зато он сразу заподозрил хитромудрого контрразведчика в особо извращенном способе демонстрации преимуществ перехода на сторону противника. Правда, пообщавшись с торжественно представившимся оберст–лейтенантом Гюнтером, стройным брюнетом лет тридцати — тридцати пяти, изменил свое мнение. Такая насквозь аристократическая, в энном поколении, рожа ни за что не позволит использовать себя для дешевой провокации. Сознательно, по крайней мере.
Тем временем «коллега» вел себя с гостем в высшей степени любезно. Предложил выпить, извинившись, что не может составить компанию — скоро в полет. Андрей опрокинул стопочку, решив пока ограничиться этим. Попробовал несколько деликатесов с барского стола — а что, вряд ли ему в этой жизни еще предстоят гастрономические удовольствия. Как и все остальные…
Вскоре, неожиданно для самого пленника, бывшего настороже, завязался непринужденный разговор, через переводчика, разумеется. Хотя аристократическая морда наверняка свободно владела английским, Андрей факт знания этого языка предпочел скрыть. Говорили об авиации, естественно. Фон Мальтцан высказал восхищение работой прикрывавших пикировщики советских истребителей, о том, что его эскадра неожиданно встретила в лице подчиненного Андрею полка достойного противника. Пленник решил для разнообразия тоже побыть вежливым и промямлил какой–то комплимент о высоком уровне подготовки немецких пилотов. Потом разговор перешел на самолеты. Воронов поинтересовался, доволен ли господин оберст–лейтенант новой модификацией «Мессершмитта».
- Как, вам уже известны подробности о новой модификации? — удивился немец. — И как вам она?
- Ничего. Сбивается не хуже предыдущей!
- Но, тем не менее, вы сейчас сидите передо мной, а не наоборот! — возмутился таким безапелляционным суждением несколько обиженный оберст–лейтенант.
- Капризы военной фортуны! — отмахнулся Андрей.
После этого беседа как–то увяла. Фон Мальтцан попросил пленника на прощанье сфотографироваться с ним на фоне его боевой машины.
- Почему бы и нет, — кивнул тот.
Они вышли из штаба и на машинах направились к самолетной стоянке. Выгрузились, и Андрей в сопровождении охраны и Гюнтера, направился к стоявшему там чистенькому «Густаву». От самолета отделилась фигура механика, доложившего командиру, насколько смог понять Воронов, что машина готова к полету. Тот нетерпеливо махнул рукой, и механик моментально исчез с глаз. Возле самолета больше никого не осталось. Примчался фельдфебель с фотоаппаратом. Оберст–лейтенант в позе хозяина картинно устроился на крыле своего «Мессершмитта» и призывно махнул рукой Андрею. Тот пошел к самолету, а вот его конвой остановился в метрах пяти, чтобы не попасть ненароком в кадр. «Сейчас!» — вдруг пронзительно понял он. Сейчас наступил момент, когда можно попробовать что–то изменить. Или погибнуть…