- Подполковник Воронов? Андрей Николаевич? — подскочил к нему кургузый мужичок в полосатом пиджаке.
- Да, а что?
- Очень рад встрече с таким замечательным героем! Очень рад! — зачастил мужичок. — А я Щербаков Антон Семенович, из парткома завода имени Сталина.
- Очень приятно! — промямлил Воронов.
- Кстати, не согласитесь ли вы встретится с рабочими и инженерами нашего завода? Рассказать о своем боевом пути, так сказать… Они очень обрадуются, уверяю вас! Я все организую, не беспокойтесь! Мы…
- Прекрасная идея, Антон э.. Семенович! Оставьте мне номер своего телефона, и я непременно вам сообщу, когда смогу освободить время, — оборвал назойливого парткомовца Андрей, лишь бы побыстрее от него отделаться. Тот быстренько накарябал карандашом на клочке бумажки номер и, к облегчению своего собеседника, сразу же отвалил.
«М–да, нелегка шапка Мономаха!» — вздохнул про себя Воронов, улыбаясь недоуменно оторвавшейся от своих пирожных Ане. После возвращения с фронта на посланном по распоряжению Вождя специально за ним самолете жизнь летчика сильно изменилась. Дальнейших разбирательств, которых он опасался, как раз почти и не последовало — у Сталина, видимо, уже имелось достаточно независимой информации о его похождениях за линией фронта, от разведгрупп и агентуры. Зато Вождь счел, что Воронов достоин высокой награды — звания Героя Советского Союза за захват немецкого самолета, и Рычагов быстренько выписал представление.
На церемонии награждения, на которую, против обыкновения, явился и сам Сталин, присутствовала куча корреспондентов. И вскоре статьи о герое, сопровождаемые фотографиями, где ему пожимает руку сам Вождь, а также на фоне трофейного самолета, уже перегнанного в Москву, заполонили страницы центральных и не очень газет, о нем рассказывали по радио и показывали в хронике. Почему Сталин решил так его разрекламировать, Андрей не знал, и его это несколько беспокоило. Но делать уже нечего… Как из рога изобилия, вдруг посыпались предложения о встречах и участии в торжественных церемониях от различных организаций. Его стали узнавать на улицах, и случались вот такие вот «инциденты».
Впрочем, Воронов на подобные встречи и собрания ходил с удовольствием, хотя, не будучи до того публичным человеком, поначалу несколько смущался. Но приходивший слушать его народ искренне интересовался любыми подробностями о войне. Эти люди отдавали фронту все и были вправе услышать отчет от одного из тех, кто превращал идущие на запад нескончаемым потоком материальные ценности в победы над врагом. Так как особую авиадивизию Ставки (вернее, то, что от нее осталось) уже с фронта отозвали — наступление врага исчерпалось и сейчас превосходящие советские силы медленно выдавливали его на исходные позиции, то он получил длительный отпуск для восстановления сил, и делать все равно было особо нечего.
И кроме того Андрей вдруг вспомнил, что у него в этом мире имеются еще задачи. За фронтовыми буднями он об этом слегка подзабыл. А пора бы и вспомнить, время–то идет! И как раз одним из пунктов еще неоформившегося толком плана и было стать известной и авторитетной личностью. Вот и первый шаг к этому…
Взяв под руку неуклюжую из–за живота жену, он расплатился и счастливая пара направилась на прогулку по Арбату…
В первых числах июля уже вошедшего во вкус нового образа жизни Воронова неожиданно затребовали в Кремль. Что вызвало у него некоторое недоумение — только два дня назад Рычагов передал ему очередной отказ в просьбе о направлении на фронт. «Там сказали — пусть пока отдыхает!» — указывая глазами наверх, заявил главком ВВС. Так что же может быть причиной вызова?
- Походите, товарищ Воронов! — Вождь в кабинете был один.
- Вы, наконец, решили отправить меня на фронт? — поинтересовался посетитель, присаживаясь.
- Неймется вам! — отмахнулся тот. — Нет, сегодня речь не о вас. Вы новости слушаете?
- Конечно! А что?
- И вы не заметили ничего странного?
- Вроде нет. Что конкретно?
- Конкретно, — Сталин поднял голову. — Конкретно — ситуация на Ближнем Востоке.
Андрей задумался, вспоминая. Зарубежными новостями он не сильно интересовался и, видимо, зря.
- И что там не так? Англичане в Египте отступают, сопротивляясь, и вскоре должны остановить немцев.