— Леона, — улыбается девушка. — Пройдём в примерочную.
Я следую за ней. Девушка оставляет меня в примерочной, а сама уходит на несколько минут. Я смотрю на своё отражение в зеркале, на синяк на нижней губе. Как же отвратительно я выгляжу.
— Я подобрала пару платьев. И нижнее бельё. Сороковой размер.
— Как сороковой? У меня не сороковой, — я мотаю головой.
— Ульяна, у меня глаз намётан, я же вижу.
Я, не привыкшая спорить, беру вещи и с опаской смотрю на ценник. Боже! Да тут бельё стоит в четыре раза больше, чем зарабатывает моя мама.
Очень осторожно надеваю бельё. Смотрю на себя в зеркало и кривлюсь. Ужасно! Невозможно смотреть.
— Ульяна, Вам подошло? — из-за шторки раздаётся голос Леоны.
— Нет. К сожалению, не подошло, — лепечу.
— А что не подошло? Размер, фасон или цвет? — спрашивает тактично девушка.
— Плохо село. Ой, — вскрикиваю и судорожно прикрываюсь руками, когда шторка резко отодвигается.
Я смотрю огромными глазами на Артура, который бесцеремонно входит в примерочную. Ступает внутрь, наступает на меня, смотря странным чёрным взглядом. Дьявольским. Пугающим. Пробирающим до мурашек по коже.
Парень смотрит меня исподлобья, задёргивает шторку, шагает ко мне и медленным взглядом скользит по телу.
— Убери руки.
— Я… Артур, Боже! Я же голая, ты… Выйди, прошу, — я смущаюсь до слёз и мучительно сильно краснею.
— Руки. Убери.
Я мотаю головой. Нет. Боже. Я не могу убрать рук. Я же ужасно выгляжу. Просто отвратительно. И я помню, как вчера смеялись одноклассники с того, что я не смотрю за собой.
— Я сказал тебе убрать руки, Заучка, — последний шаг ко мне, опаляя дыханием лобик.
Я вздрагиваю. Прикрываю глаза и начинаю часто дышать. Пальчики на ногах поджимаются, а в груди всё как-то сладко и мучительно сжимается. Совершенно незнакомое чувство. Я смотрю на свои ноги, на пальчики ног, лишённые покрытия. Меня опаляет жаром тела Артура. Обжигает. А в нос забивается запах тела парня. Я чувствую яркий запах кожи.
Видя, что я не шевелюсь, Артур сам убирает мои руки. Опускает их вниз и выдыхает со свистом сквозь сжатые зубы. А потом и вовсе начинает часто и с надрывом дышать. Его грудная клетка часто вздымается, касаясь моей почти обнажённой груди. Меня трясёт. Колени подгибаются и мне кажется, что я вот-вот рухну. Пальцы парня проводят по моему плечу, ведут по руке вниз, касаются запястья, где часто колотится пульс. А потом ниже, на подрагивающие пальчики. Артур проводит по каждому. Поочерёдно.
Мне кажется, что в грудь вложили свечу, которая сейчас ярко пылает, грозясь выжечь всё дотла. Низ живота опаляет сильнейшей волной странной тянущей боли. А в развилке между бёдрами становится дискомфортно.
Вторая рука Артура оказывается на моей спине. Он с нажимом ведёт по позвоночнику вверх, пересчитывая каждый позвонок. А потом замирает на задней поверхности шеи. Сжимает и поглаживает большим пальцем за ушком. Запрокидывает голову назад и тёмными глазами смотрит в моё лицо.
— Ты солгала, Заучка. Тебе идёт.
— Я… Нет. Оно слишком откровенное. А я… Не для меня такое.
— Замолчи, Заучка. Не беси меня! Надевай платье, — тянет мне чёрное платье с белым воротничком.
— Ты будешь смотреть? — хнычу я.
— Да, — обрубает.
— Я не могу так. Я стесняюсь.
— Мне плевать. Надевай.
Я торопливо, путаясь в ткани, натягиваю платье. Мне кажется, что чувствую, как горячие пальцы касаются низа живота. Когда всё же надеваю платье, парень разворачивает меня к себе спиной и застёгивает пуговицу. Я смотрю на своё отражение и не верю глазам. Платье сидит невероятно прекрасно. Будто это не я отражаюсь в зеркале. А парень за моей спиной не на Ульяну Учкину смотрит таким взглядом. Будто… Будто я красива.
— Берём. Примеряй другое.
— Но… Оно же такое дорогое. Артур, я не могу так.
— Примеряй, — сжимает пальцами плечо.
И мне не остаётся ничего другого, как натянуть на себя белое платье в цветочек. Оно тоже садится идеально. Как и два других платья и брючный костюм.
— Что подошло? — любезно спрашивает Леона.
— Всё. Мы берём всё.
Я давлюсь какао и судорожно кашляю. Боже. Это же сколько работать нужно, чтобы оплатить все платья.
— Артур, так нельзя. Я чувствую себя неловко.
— Заучка, я тебе напоминаю, что ты моя игрушка. И пока я тобой играю, я буду одевать тебя так, как сам этого захочу.
Я расстроенно прикусываю губу и опускаю голову. На некоторое время я забыла об этом. А Артур ледяной водой окатил, как Маша вчера.
— Твою ж мать. Заучка грёбанная, — рычит и хрустит кулаками. — Как же бесишь! До дрожи.