Вначале тихо, а потом всё горячее и горячее я стал убеждать их не делать этого, вернуться к себе, терпением препоясаться и ждать Божьего Суда.
— Не можем! — с земляным упорством заявили они и даже рассердились на меня.
— Сто вёрст пешком прошли! — взвизгнул один из них. — Сам Господь идёт с нами рядышком… а ты… вернуться!
— На смерть идёте! — сказал я в отчаянности.
Только улыбнулись тихо так: «Что нам смерть!», поклонились мне и пошли вперёд степенным деревенским шагом. Долго слушал я хрустень морозного снега под их валенками.
Я проходил мимо осквернённых храмов, сожжённых часовень, монастырей, превращенных в казармы и торговые склады, был свидетелем надругательства над мощами и чудотворными иконами, соприкасался со звериным ликом человека, видел священников, ради страха отрекавшихся от Христа… Был избиваем и гоним не раз, но Господь помог мне всё претерпеть и не впасть в уныние. Да разве могу я ослабнуть духом, когда вижу я… сотни пастырей, идущих с котомками и посохами по звериным тропам обширного российского прихода. Среди них были даже и епископы, приявшие на себя иго апостольского странничества… Все они прошли через поношение, заключения, голод, зной и ледяной ветер. У всех были грубые обветренные лица, мозолистые руки, рваная одежда, изношенная обувь, но в голосе сияние неизреченной славы Божией, непоколебимость веры, готовность всё принять и всё благословить…
При встрече кланялись земно друг другу, обнимались, тихо беседовали среди поля или леса. На прощанье крестили друг друга и расходились по разным дорогам…
Молился я в потаённых монастырях, где подвизались иноки из бывших отрицателей и поносителей имени Божьего.
Видел иноков в миру, всегда готовых поделиться Богом с неимеющими Его и тоскующими по Нему. Был очевидцем великого раскаяния русского человека, когда он со слезами падал в дорожную пыль и у каждого встречного просил прощения.
Видел власть имущих, которые в особой ладанке носили на груди частицы иконы или маленький образок и потихоньку, яко Никодим в нощи, приходили ко мне за утешением.
Знаю одного из них, который хранит в чулане иконы отцов своих и в моменты душевного затемнения затепляет перед ними лампаду и молится…
Видел запуганных отцов, заявлявших мне: «Сами-то мы безбожники, а детей наших выучили Закону Божьему, чтобы они хулиганами не стали…» И в большой тайне у многих из этих отцов я учил детей их… Слышал новые народные сказания о грядущем Христовом Царстве, о пришествии на землю Сергия Радонежского и Серафима Саровского, о Матери Божьей, умолившей спасение русской земле.
Не одну сотню исповедей выслушал я (и страшные были эти исповеди), и все кающиеся готовы были принять самую тяжкую епитимию и любой подвиг, чтобы не остаться вне чертога Господня.
Вся Русская земля истосковалась по Благом Утешителе. Все устали. Все горем захлебнулись. Все чают Христова утешения.
Я иду к ним, пока сил хватит и крепко ещё обнимает рука мой дорожный посох.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Литературные оценки произведений В. Никифорова-Волгина
Певец Бога и земли
В. А. Никифоров-Волгин наделён чрезвычайно своеобразным талантом. В сложный, — только с виду простой, — состав его творчества входит доверчивость и горестные сожаления, глубокая влюбленность в русский язык, в обороты русской речи, сияние религиозных мерцаний и большое знание русской жизни, русской стихии, раскрытость души и тихая притаённость, смелость образов и насыщенная скромность литературной речи, точность и в то же время яркость образов, отличный слух, схватывающий звуки, и острый, примечающий глаз художника, наконец, вера в устойчивость преданий, не смущающаяся их поруганием, помрачением и затмением. Это и есть вера, то есть по слову катехизиса, уверенность в желаемом и ожидаемом.
Над головой Никифорова-Волгина просияла счастливая звезда. Среди писателей он давно примечен: за эти годы на разных конкурсах в Париже, Таллине он неизменно получал премии. Два года тому назад вышла его книга «Земля Именинница», и сразу выдвинула Никифорова-Волгина в передний край беллетристов, вызвала единодушные отклики печати, блестящие оценки критиков (а не частные письма, всегда поневоле благожелательные). Эта книга и разошлась как-то молниеносно, — судьба бывает справедлива, — «Земля Именинница» получила большой и заслуженный успех.
Вслед за нею, недавно, появилась вторая книга этого беллетриста «Дорожный Посох», — знаменательное название: «сильна власть русских дорог! Если долго смотреть на них, то словно от земли уходишь и ничто мирское тебя не радует, душа возношения какого-то ищет… Не от созерцания ли дорог родилась в русском человеке тяга уйти? Всё равно куда. В Брынские ли разбойничьи леса или навстречу синим монастырским куполам… только бы идти, постукивая дорожным посохом».