Порой луна странно влияет на людей, а на Марику странно влияли глаза Гаррета.
Уложив ее на сиденье, он снял с нее джинсы вместе с ботинками и бросил на пол машины. А потом вдруг замер, будто любовался Марикой. Будто она была виски, а он хотел утопить в ней все свои горести.
На Марике остались только трусы — последняя линия защиты. И она хорошо понимала: как только трусов не станет, она пропадет навсегда. К сожалению, Гаррет и не думал торопиться.
Он поддел эластичную ткань пальцами и потянул, как будто пробовал на прочность. Марика заерзала, пытаясь поскорее избавиться от последнего клочка одежды. Гаррет тихо рассмеялся, и Марике этот смех показался глубоким и манящим. А через мгновение Своупс уже держал ее за бедра, заставив замереть на месте.
Наверное, она недовольно простонала, потому что снова услышала тот самый смех. Пальцы опять оказались под тканью, опять потянули, и вдруг по заветным женским местечкам прошелестел прохладный воздух. Марика услышала, как у нее в ушах бьется пульс, а Гаррет стащил трусики вниз по ее бедрам и коленям и остановился на щиколотках. Потом несколько раз скрутил в кулаке ткань, и ноги Марики оказались туго связаны. Одной рукой Гаррет легко поднял их вверх, а пальцы второй руки медленно скользнули внутрь, задев клитор прохладными кольцами.
Марика услышала, как кто-то резко втянул носом воздух, и поняла, что это она. Погрузив два пальца внутрь на всю длину, Гаррет вытащил их и смочил нежные складки ее собственной влагой. Затем раскрутил узел из трусов и поцеловал с внутренней стороны сначала правую щиколотку, а потом левую, обдавая кожу теплым дыханием и щекоча щетиной. Медленно, словно смакуя каждую секунду, он раздвинул Марике ноги, осторожно положив одну на спинку заднего сиденья, а вторую — между подголовником и спинкой водительского кресла.
Марика оказалась полностью открытой и уязвимой, а Гаррет на несколько секунд застыл, впитывая затуманенным от желания взглядом каждый сантиметр ее тела и вызывая в ней невероятные ощущения.
Почти вслепую Марика схватила Своупса за футболку и потянула, желая увидеть его так же, как он видел ее, и он послушался. Стянул футболку через голову и опять замер. Жадным взглядом Марика проследила, как невозможно широкие плечи переходят в узкую талию. Он поцеловал ее под коленом, но она запротестовала, заерзав и со стоном потянувшись к пуговице на его джинсах.
Не отрывая от Марики взгляда, Гаррет расстегнул пуговицу и «молнию» и стянул джинсы по крепкой заднице. Готовый ко всему член показался наружу, и больше всего на свете Марике захотелось провести по всей длине губами, но и тут у Своупса были другие планы.
Наконец он навис над ней, еще шире раздвигая плечами ей ноги, и прижался горячим влажным ртом к клитору. Мягкие движения языка вызывали невообразимое удовольствие, которое разливалось в животе и отдавалось эхом по всему телу.
Вместе с языком двигались и пальцы, и уже через считанные секунды в Марике зажглись искорки будущего оргазма. Она уже давно была готова. Неудивительно, что времени понадобилось так мало.
Впившись ногтями в плечи Гаррета, она замерла, призывая, умоляя экстаз подойти поближе. Легкие будто разучились дышать, а давление между ног с каждым движением языка неумолимо нарастало, подталкивая ее все ближе и ближе к краю.
Гаррет раздвинул чувствительные складки еще шире, открыв себе доступ к самой интимной частичке. Он посасывал и поглаживал языком. Внутри оказался еще один палец, и внезапно Марика приподнялась с сиденья навстречу обжигающей кульминации, которая наконец взорвалась изнутри сладостной болью, накрыв ее с ног до головы неописуемыми волнами. И каждая была выше и острее предыдущей.
Шторм еще и не думал идти на спад, когда Марика почувствовала, как Гаррет ворвался в нее, разжигая бушующее пламя еще сильнее. Он оказался внутри одним мощным быстрым рывком и остановился, как хищник, поджидающий добычу. Его мышцы окаменели. Зубы сжались. Лицо превратилось в маску сладострастной агонии, выдавая попытки сдержаться.
Вот только в Марике уже бушевали спазмы оргазма, сжимая Гаррета изнутри. Из его груди вырвался стон, и Своупс схватился за ручку на двери над головой Марики. Под натиском собственного экстаза он и не заметил, как оторвал ручку.