– Помоги, – обратился Хаймович ко мне.
Дверь он уже нащупал и даже нож воткнул между створками. Слабоват ножик, для такой работы. Створки были сжаты плотно, как собачьи челюсти. Лезвие ножа гнулось, и пыталось сломаться. Мне надо-то чуть-чуть их раздвинуть, чтобы пальцы пролезли. Вот…кажется получается.
– Андрей! Помогай!
Сивуч протиснулся снизу у дверей, вставляя свои пальцы. Мы подналегли. Двери нехотя поддались. И все равно было такое ощущение, что с боков стоят какие-то падлы и двери давят со всех сил, чтобы нам тяжелее было. Который раз ловлю себя на такой мысли, хотя точно знаю, что нет там никого. А ощущение есть…Наверное, это из детства, когда все непонятно и неизвестность страшит.
– Давай, дед! – проскрипел я, удерживая створки.
Стоило Хаймовичу протиснутся в образовавшуюся щель, как в маленьком тамбуре, находящемся, сразу за дверями лифта, загорелся свет.
– Вы находитесь в закрытой зоне, предъявите ваш допуск! – завыл знакомый до боли голос, – В случае отсутствия разрешения вы будите, уничтожены через десять секунд.
И говорилка не ожидая пока я вставлю ей на проверку свой допуск, начала отсчет.
– Десять, девять, восемь, семь, шесть…
Дед волчком крутанулся, разворачиваясь ко мне, а я все еще упирался руками в створки, не давая им сойтись и пропуская проползающего между створок Сивуча.
– Быстрее!
Хаймович шагнул ко мне, наступая Сивучу на руку, и резким движением сорвал жетон с моей шеи.
– ..пять, четыре, три…
Говорилка оборвала счет, словно ей жетоном рот заткнули. Подумала, переваривая информацию, поступившую с допуска, и когда я взмокший уже стоял рядом с Хаймовичем, сказала:
– Ваш допуск действителен подполковник Липатов.
Мы с облегчением вздохнули. Вздохнули двери, открывающиеся перед нами. И нас неожиданно дыхнуло свежим грозовым воздухом, какой бывает только во время дождя, когда молнии без конца рассекают небо. Ослепительная белизна, залитая ярким чистым светом. Честное слово, если бы я не знал, что нахожусь под землей, мог бы подумать, что я на небе…Немыслимая чистота и свет. И что-то гудит, гудит. Причем гудит, не где-то в определенном месте, а везде. Словно сами стены натужно гудят, испуская этот свет и звук.
– Куда теперь?
– Осмотреться надо, – ответил Хаймович, поджав нижнюю губу. Это у него был признак крайней степени озадаченности, когда он не знал что делать. Впрочем, вру – обычно в таком случае он нос тер, активизируя мозговую деятельность, как будто мозги в голове не помещали, а часть мозга размещалась в его замечательном, выдающемся далеко вперед, носу. Или носе? Одним словом, в шнобеле.
– Так, – произнес Моисей Хаймович, вытаскивая из-за пазухи сложенные в четверо карты, – Что тут у нас по схеме…
Я его понимал. На схеме было все, кроме того места, откуда мы вылезли…Да я не про то говорю, пошляки…А про выход на шестом уровне. В этом лабиринте было довольно тяжело сориентироваться, поскольку по своему плану он резко отличался от типовых этажей верхних уровней. Так перед нами не открывался обычный перекресток с коридорами, ведущими направо, налево и прямо. А было полное ощущение, что мы попали внутрь бублика. Коридор вел налево и направо, явно скругляя. Да и потолок округло переходил в стены. Хорошо хоть пол под ногами оставался полом.
– Чего гадать? – вставил свое веское слово Сивуч, которому гадание Хаймовича на картах надоело, – Пошли. Куда-нибудь выйдем… Думал я точно так, же, только вот сказанное Андреем показалось очередной глупостью. В чем тут глупость, не знаю. Но я как бы посмотрел на полковника мудрым глазом Хаймовича.
– Сюда, – молвил, наконец, дед, поворачивая направо.
И мы пошли вдоль коридора, мимо бесконечной череды дверей. Двери были сплошь как лифтовые, с двумя створками. Андрей шагнул к одной из них, и она открылась, словно приглашая нас войти. Меня аж оторопь взяла. Вот сейчас зайдем в комнату, а там Он…дух бестелесный витает над мониторами и нас смотрит и усмехается. Эдакое облако прозрачное с улыбкой Чеширского кота.
– Смотрите! – Сивуч потрясенно указывал на что-то пальцем. Мы зашли в комнату. Куча аппаратуры в виде непонятных ящиков, стол с неизменным монитором. А на столе на блюдце стоит чашечка кофе и надкусанная булочка. Андрей нажал на булку пальцем, и она смялась. Хаймович опустил палец в чашку.