— Производитель, распоряжайтесь – собрание окончено!
Спать Мыслитель укладывался в палатке – ночи в пустыне холодные. Сегодня он решил расположиться на отдых пораньше, отказавшись от вечерних размышлений и созерцания звездного неба. События дня порядком его утомили. Это ведь только профаны невежественные думают, что каста Мыслящих живет припеваючи, вовсю пользуясь своими привилегиями, и в ус не дует. На самом же деле мышление, даже совершенно абстрактное, без видимой ответственности за последствия – тяжелая, изматывающая работа. Сегодняшнюю свою работу Мыслитель выполнил хорошо, дух экспедиции заметно поднялся, несмотря на прибытие группы особей с явно антисоциальными склонностями. Назавтра следовало ожидать некоторого прилива энтузиазма и, возможно, новых результатов, требующих немедленного обдумывания. Сегодняшняя же утренняя работа оказалась, по правде говоря, пустой, так что имело смысл немного отпустить вожжи и себе, чтобы назавтра быть во всеоружии ума и духа.
Мыслитель протянул щупальце, чтобы задернуть полог, но вновь – и что это за день сегодня такой! – почуял чью–то вопрошающую ауру. Начальник конвоя? Но что такое с его ореолом? Никакой заносчивости, зато обнаружились явные признаки глубокомыслия. Мыслитель только в обществе бывал выспренним и надменным, да и то, если обстоятельства того требовали; так что отозвался просто:
— Внимаю. Ваша аура изменилась?
— Я не на службе сейчас. Можно позволить себе подумать. При подопечных–то – ни–ни! Пусть лучше глупцом считают, так с ними легче управляться.
— Мы скоро отправляемся обратно. Так мы к утру доберемся до родника и устроим там дневку.
— Вам требуется мое разрешение?
— Ну, нужно ведь поставить в известность. Потом, хочу объяснить свое поведение там, на форуме. Начальник должен держать бравый облик на виду у подчиненных. Они ведь все время при Повинных и, бывает, такого от них набираются… Если я сам старшего не боюсь, то моим и подавно спуску не будет. А выкажешь слабость – команда разболтается, а подопечные еще больше испортятся. Уж лучше зарваться малость да выволочку схлопотать. И, если Вы не очень утомлены, я желал бы получить ответы на два–три вопроса. Поверьте, мне это действительно важно знать.
— Хорошо, но сначала ответьте Вы. Вы сейчас общаетесь как вполне мыслящая особь. И я наблюдаю у Вас признаки сформированных, выраженных и воспринятых другими мыслей. Что побудило Вас избрать такой вот род деятельности?
— А что побудило Вас покинуть уютный кабинет со всеми удобствами и забраться сюда, в пустыню, терпеть лишения и даже рисковать погибнуть?
— А, понимаю! Ваш материал – Повинные, и Вы решили держаться поближе к нему. Достойный пример самоотверженности. Но я не вижу у Вас никакой степени, не говоря уже о сане.
— Да кто же даст степень тюремщику? Должность, чин – и будет. Вы–то, для своей касты, вольнодумец редкостный, но другие… Потрясение основ… Да что там, сами знаете. Я Вам ответил?
— Да, исчерпывающе. Вы заслуживаете уважения, хотя лично мне неприятны. Понадобится содействие в ученом сообществе – можете на меня рассчитывать. Внимаю.
— Мне показалось, что упоминание о размножении Первых вызвало у Вас и личное отвращение. Что у них такого было в этом процессе?
— Мерзкий и пугающий вопрос. Мы пока не знаем, когда и как обнародовать сведения о нем, и стоит ли это вообще делать. Но с Вами, наверное, можно без обиняков – может в работе пригодиться, а извращениями да психопатологиями Вас не проймешь, всякого навидались… Но – тайна, тайна, и еще раз тайна!
— Первые, чтобы Вы знали, размножались многократно в течение жизни.
— Что–о?!!
— Именно так. Для нас размножение – Завершение, закономерный конец жизненного цикла, его неизмеримая вершина, укрытая священным покровом. Первые же могли спариваться и производить потомство много раз. Они сами выращивали и воспитывали своих отпрысков. Более того, нам достоверно известно, что не каждый половой акт у них приводил к оплодотворению. Они даже изобретали приспособления и придумывали способы совокупления, исключающие зачатие! Зачем – знает лишь Великий Дух, если только он есть. А свой жизненный путь они завершали от дряхлости и болезней.
— Да–а! Это должно быть правдой, нарочно такое не выдумаешь. Они что же, перерождались после каждого соития? Становились другими? Хотя… Может быть, они вновь и вновь стремились пережить ощущения, возникающие при слиянии друг с другом? При их слабом духе у них должна была быть развита чувственность, раз биологически они были похожи на нас.