— Андрей Аркадьевич, это по вашей части. Разберитесь.
Начальник разведки армии не всегда был начальником и допрашивать пленных не в комфорте кабинетов ему случалось не раз и не два.
— Ты что, чумазый, натворил? — хищно-дружелюбно улыбнувшись, начал подполковник.
— Да видишь, дядь, промашка вышла… — ответил мужчина лет двадцати с небольшим, в железнодорожной форме, с закопченным лицом, во всю левую половину которого расплывался свежий кровоподтек. — Хотелось, чтоб литерный аккурат против вашего вагона хвостом стоял. Ну, я в следующий раз исправлюсь!
— До следующего раза дожить еще надо, — не меняя взятого тона, продолжил разведчик. — А ты себя не бережешь.
— Дядь, дай папироску, а то покурить-то и забыл за всеми этими делами, — продолжал нагличать парень, на кураже, видимо, простившись уже с жизнью.
Но подполковнику надо было потихоньку вывести его из этого состояния жертвы за правое дело.
— А держи! — и, протянув папиросу, следом чиркнул спичкой.
— Табак-то у вас дерьмо какое, — скривился машинист и, затянувшись еще раз, выплюнул. — Не, такого добра нам не нать.
Подполковник Аппиано, как и все, оцепенело следивший за разговором, вдруг встал в полный рост, открыл портсигар, клацнул зажигалкой, затянулся папиросой и сразу щелчком отправил ее в окно, выдохнув:
— Ah, merde!
Обвел взглядом зал, ища своих:
— Masques à gaz! Vite! — и добавил уже для командующего — Général, mettez masque à gaz, il y a du phosgène… L'obus «D blanc», selon les Boches…[4]
— Газ! — крикнул кто-то из офицеров, поняв, что говорит француз.
— На нашей станции были газовые снаряды? — спросил Павел Францевич начальника этапно-хозяйственной части.
— Были. Причем не только фосген, еще и иприт.
Аппиано присвистнул — он был в России уже третий год и разговор понял:
— Mon général, si le phosgène disparaît d'ici demain matin, le gaz moutarde en hiver… ça pourrait prendre des mois. Allez, on doit se dépêcher. Prends les chiffres et la machine cryptographique![5]
Быстро выяснилось, что у русских противогазов нет, ну точнее есть, но не здесь, а где-то в вагонах роты охраны и неизвестно, хватит ли на всех, потому что — ну а зачем они в штабе армии? Французы между тем притащили из радиовагона и натягивали свои маски — если положено иметь, значит, должны быть.
— Général, prenez le mien, — Аппиано развернул маску лицевой частью к себе, подошел к Павлу Францевичу, и предупреждая возражения, добавил. — Laissez-moi vous aider à le mettre. Ah, zut alors! Votre barbe!..[6]
Разношерстная колонна уцелевших людей спешно двинулась на восток, против ветра. Позади них что-то еще взрывалось. Оранжевым факелом горел наливной состав.
Наполненный ядовитым газом ветер дул в сторону спящего города.
Глава 6
Январь 1920 года.
Еще под Двинском, в конце семнадцатого года, когда Аглая впервые начала ходить через фронт с разведывательными партиями, ее ценили за умение ориентироваться на местности. Даже когда измотанные, а подчас раненые разведчики возвращались из поиска дождливой ночью, с плохим компасом и неточной картой, рискуя сбиться с пути и вместо тайника с лодкой на берегу Западной Двины напороться на опутанный колючей проволокой немецкий блокгауз, Аглая по памяти, по местным предметам, в конце концов чутьем умела найти верную дорогу.
Вот и сейчас она вела свой отряд под воющий ветер непроглядной ночью. С каждым шагом они и приближались к своим, и все больше рисковали напороться на конный разъезд, на пулеметную очередь из темноты, на крик пароля, к которому она не знала верного отзыва. На условленном месте сбора их ждала сильно поредевшая после боя команда с разъезда. Отряд от Шерметьевки пропал неведомо куда, искать или ждать его сверх положенного времени — только губить остальных. В сгустившихся сумерках пошли в сторону звуков боя, туда, где небо отсвечивало желтым пламенем пожаров и белым сиянием ракет. Аглая шла в самой голове колонны — пока дорога была куда более страшным врагом, чем белые. Не дорога — заснеженное лесистое бездорожье, на котором выбивались из последних сил кони, терялись позади отставшие. В любой момент можно было пойти не туда и через несколько часов выматывающего пути все так же очутиться посреди бесплодной пустоши.
По опыту Аглая знала, что боевые порядки, выстроенные в отчетливые линии переднего края, охранения, фланговых позиций, с началом сражения придут в движение, изменятся до неузнаваемости. В моменты кризиса фронт превращается в своего рода архипелаг, в котором острова с нашими и неприятельскими войсками располагаются в самом причудливом соотношении. «Полоса сомнений», около версты глубиной, будет зиять громадными дырами никем не занятого пространства между ощетинившимся опорными пунктами. Через эти прорехи во фронте Аглая рассчитывала провести свой отряд.
4
Противогазы, быстро! Генерал, наденьте противогаз, здесь фосген! Снаряд «белая Д» у немцев.
5
Мой генерал, если фосген испарится к завтрашнему утру, то в случае с ипритом зимой это может занять месяцы. Давайте убираться отсюда. Pабирайте шифры и шифровальную машину!