Наверное, она была права, и я могла признать, что это было любопытно. Но мне по-прежнему не был нужен Остров Дьявола, и я не хотела туда попасть. Особенно, учитывая возможность того, что обратно меня не выпустят.
Пока Таджи смотрела парад, пританцовывая под музыку, я оглядывала улицу. На углу был бывший магазинчик дайкири. В нем отсутствовала стена, но агент Сдерживающих, который в данный момент не был при исполнении, мужчина, которого я раньше видела в магазине, стоял за баром и наливал красную жидкость в пластиковые кружки. Наверное, это была его собственная версия Напитка, возможность немного подзаработать. И я не могла его за это винить.
Куча его коллег Сдерживающих в униформе с дорожки подозрительно переводили взгляд с парада на клиентов магазина.
Большинство агентов, работающих в Квартале, воевало. Они видели ужасы и трагедии войны. Остальные либо пришли из мест за Зоной, либо были слишком молоды, чтобы помнить битвы. Они пропустили сражения, ранения, сладко-горький запах смерти и битвы. Может быть, в их глазах было такое рвение из-за того, что они не видели всех ужасов. Они научились ненавидеть Пара и жаждали собственного шанса сразиться с магией.
Я отвернулась, меня как обычно разрывало то, кем я была и то, кем сделала меня магия, я позволила себе оглядеть остальных развлекающихся. Парочку, чья бледная кожа блестела от пота, чьи глаза были наполнены любовью, которая жадно пила из пластиковых стаканчиков. Друзей, сидевших в ряд на обочине в пропитанных потом рубашках, весело улыбавшихся. Мужчину, который стоял один, скрестив руки на груди, и наблюдал за праздником.
Он был высокий, с развитой мускулатурой, на нем были джинсы и рубашка с короткими рукавами, облегавшая мускулистые руки и грудь. У него были короткие темные волосы, ярко голубые глаза, тонкие брови, прямой острый нос. Он моргал длинными темными ресницами, которые казались полумесяцами на его загорелой коже.
Слово «красивый» даже близко не описывало его внешность. Его привлекательность была яркой и острой, как оружие, которое он мог выхватить в любой момент. Наверное, у него была куча женщин, скорее всего, у него были все романтические навыки, о которых только может представить женщина.
А у меня, из-за проживания в военной зоне, было активное воображение.
С первого взгляда можно было сказать, что ему наскучило веселье. Но он бы не принял позу пантеры, готовой атаковать, и его глаза не были бы напряжены от скуки. Он излучал энергию, его напряженный и внимательный взгляд был направлен на толпу, как будто он ожидал, что произойдет нечто грандиозное.
Неожиданно он перевел взгляд, эти сапфировые глаза заглянули прямо в мои.
У меня ухнул желудок, как будто моя душа переместилась, изменилась и подстроилась под него. Под мужчину, которого я никогда раньше не видела.
Секунды тикали с каждым глухим ударом моего сердца, а он не шевельнулся и не отвернулся. Взгляд не стал менее напряженным, из-за этого по моей спине катился холодный пот. Почему он сосредоточился на мне?
Мимо нас прошла группа мужчин и женщин, трясущих тамбуринами и маракасами, и разорвала контакт наших глаз. Их было примерно двадцать, танцоров, с пластиковыми кругляшками, нашитыми на их костюмах, в волосах перья. Когда они наконец покинули квартал, он ушел.
Я обернулась, оглядывая улицу и толпу на ней в поисках его, наполовину раздраженная от того, что он ушел, наполовину испытывая облегчение. Он точно не наблюдал за мной. Но он был… интересным. С резкими чертами лица, серьезными глазами, красивым телом. И я бы не возражала, если бы он подошел ко мне и спросил мое имя. А такое я говорю не часто.
— Ты слышала, что я сказала?
От голоса Таджи я моргнула.
— Прости, что?
— Ты снова пялилась.
Плохая привычка. Как и мужчина с голубыми глазами, я наблюдала за миром.
— Каюсь, — сказала я, цепляя улыбку на лицо, стряхивая неожиданное напряжение с плеч. — О чем ты говорила?
— Я спрашивала, готова ли ты вернутся.
— Конечно, — я взяла ее под руку. — Давай вернемся на парад.
* * *
Через несколько часов мы стояли напротив Кабильдо, где парад превращался в вечеринку.
Раньше Кабильдо был зданием городского совета, судом, музеем. После шторма там обосновалась Полиция штата Луизиана. Теперь это была штаб-квартира Коменданта Острова Дьявола, и Гуннар сидел за крошечным столиком снаружи его офиса. Его бывшие соседи, собор Св. Луи и Пресбите были уничтожены в войну, оставив Кабильдо одиноким стражником Площади Джексона.
Магия в основном огибала Площадь. Растения пережили войну, создавая великолепное зеленое местечко посреди серого Квартала. Но статуя Эндрю Джексона, героя первой Битвы при Новом Орлеане в 1815 не пережила вторую. Джексон смог дать отпор британцам. А вот с Паранормальными не справился.
Вокруг Площади и за ее воротами Военные Ночные Гуляки оставили бумажные цветы и костюмы на жаре, и сменили выпивку на воду в бутылках, привезенную продовольственной компанией, которая находилась за Зоной, это либо была благотворительность, либо они хотели прорекламировать свою продукцию людям, пришедшим повеселиться в Зону.
Мы так долго танцевали, что я безумно устала. Но это была хорошая усталость, то утомление, что забирает прочь все невзгоды. Ночь Войны была создана для единения и разгула, и мы наслаждались этим по полной, как будто наслаждений одной ночи хватит до конца года.
Мы с Таджи сидели напротив ограждения Площади, вытянув ноги.
— Умираю от голода, — сказал Гуннар, прижавшись к ограде и положив руку на живот. Тела и пот размазали половину краски на его руках, превратив фигуры и пейзаж в мутные полосы.
Он изучающе посмотрел на тележку, с которой продавали кусочки непонятного мяса на шпажках. От гриля шел запах поджаренных болотных существ.
— Нет, — сказала я.
— А что, если я и тебя уговорю? — спросил Гуннар, пихая меня носком ботинка.
— Я в свое время поела сомнительного мяса, — сказала я. — И не хочу об этом вспоминать.
Во время войны времена были тяжелее, даже ФАЧС[5] с трудом находило еду в Новом Орлеане. Война на территории Америки была сложной в политическом плане, почти неделю федералы собирались с тем, чтобы дать отпор вторгнувшимся Паранормальным. То время, пока ФАЧС собиралось с силами, мы делали все, что могли, чтобы выжить. И если это означало нутрию на ужин, ну так что же.
— Наш маленький падальщик, — сказала Таджи, похлопав меня по руке. — А знаешь, что сейчас было бы неплохо для всех нас?
— Бутылка хорошего старого скотча? — предположил Гуннар.
— И это тоже, — согласилась Таджи. — Но я думаю о старом добром яка мейн.
Яка мейн — еще одно особое блюдо Нового Орлеана, которое изменилось за время войны, но на вкус было гораздо лучше жареного болотного жителя. По идее блюдо состояло из горячего бульона, лапши, вареных яиц и зеленого лука. Теперь в нем были бульонные кубики и яичный порошок. Не совсем то же самое, но все еще не плохо, если удавалось его отыскать.
Мы бы могли побродить по более людным районам, найти того, кто продавал суп с грузовика. Но у меня не был сил что-либо искать.
Я зевнула, широко раскрыв рот.
— Слабачка, — поддразнил Гуннар.
— Каюсь. Думаю, мне пора домой. Кто хочет отнести меня в магазин?
— Меня еще ждет небольшая вечеринка, — сказала Таджи. — Но даже если бы и не ждала, я бы все равно никуда тебя не понесла.
Я посмотрела на Гуннара, который покачал головой.
— Ты не беспомощная дамочка. Выручай себя сама.
С этим не поспоришь.
— В таком случае, друзья мои, я покину вас. Потащу свои старые усталые кости в магазин, — я протянула Гуннару руку. — Помоги мне хотя бы встать.
Таджи прищелкнула языком.