— Из Екатеринодара возвращается подполковник Васильев. Он сопровождал есаула из Петербурга. Мы встретились с ним в полиции, случайно.
Сообщение поручика озадачило Прозорова. Некоторое время он бесцельно ходил по комнате, потом схватил со стола бумагу с фамилиями докторов и бросил ее в печь.
— Вот так сюрприз! — наконец сказал полковник. — Это меняет мои планы… Вы нашли фельдшера Траубе?
— Да, господин полковник. Он подтвердил, что захоронил Маскова близ Орехова. Четвертого ноября прошедшего года.
— Ага, значит, сам Александр был свидетелем гибели лейтенанта! Тем не менее слухи о подмене тела царя умершим за две недели до него Масковым упорно ходят по России. Вы что-нибудь понимаете в этом, поручик?
— Обыкновенная ложь, господин полковник.
— Видимо, так. Кому-то выгодно, чтобы слухи о смерти императора были самые фантастические. Сплетники утверждают даже, что он вовсе не умирал… Махнул за границу! Какой вздор! Едемте в Ростов. Я начинаю сомневаться в побеге есаула.
Анцимирисов выглядел на этот раз совсем не тем героем, каким был в Петропавловской крепости. Он нервно покусывал и без того кровоточившие губы. Как только Анцимирисов остался наедине с Прозоровым, он выпалил:
— Я не убегал, господин полковник! Меня украли…
Внутренне Прозоров ликовал: его предчувствие было верным. Но внешне он держал себя абсолютно спокойно.
— Скажу вам сразу, сударь, в любом случае я не смогу повлиять на вашу дальнейшую участь. Кто-то здорово навредил вам. Государь не хочет более внимать вашим показаниям и распорядился предать вас строжайшему военному суду. Однако честным признанием о случившемся вы могли бы помочь мне.
Анцимирисов закрыл лицо руками.
— Они меня пытали и пугали убийством… Пришли два казака… Один из них как две капли воды был похож на того, что обычно водил меня на допрос к графу Строганову. Я доверился… Когда подали карету, я подумал, что едем в станицы… Но за воротами крепости мне набросили на голову мешок. Куда повезли — не знаю. Били… ни еды, ни питья — только спрашивали, спрашивали, спрашивали…
— О чем?
— Зачем я прибыл в Таганрог.
— И что вы им отвечали?
— А что я мог! Вы не посвятили меня в свои планы.
— Резонно. Вам знакомы голоса пытателей?
— Нет. Один из них говорил с акцентом…
Прозоров встрепенулся.
— Немец, француз, англичанин?
— Нет, это был не европеец.
— Стало быть, китаец! — съехидничал полковник.
— Мусульманин. Он поминал аллаха.
Прозоров был обескуражен.
— Вот те раз!.. Значит, мусульманин? — в голосе его слышалось разочарование. — Ладно, коли так. А как он разговаривал?
— Тихо. Вкрадчиво до тошноты, — есаул приложил руку к разбитым губам.
— Оно и видно, — Прозоров сочувственно покачал головой. — Вы, Яков Семенович, молчали, потому как знать не могли, зачем я прибыл сюда из Петербурга. Но кто-то об этом знал! И решил припугнуть. Не вас. Меня!
Состояние есаула было, очевидно, тяжелым, но, несмотря на это, полковник задал ему последний вопрос:
— Вспомните, есаул… Что еще интересовало этих людей?
Анцимирисов зажмурил глаза. Из уха в ухо голову пронзала колющая боль. Обрывки сцен, пережитых им в плену, никак не могли сложиться в целую картину. Ему вспомнились удары в лицо, почему-то сочетавшиеся с гулом далекого колокола. И — сплошная тьма в глазах…
Полковник было отчаялся получить ответ, как вдруг есаул заговорил.
— Они спрашивали, каким образом я выкрал сосуд… куда дел его потом…
— Вы признались?
— Нет, я потерял сознание.
Прозоров был удовлетворен.
— Надеюсь, ваш организм справится… Помнится, вы предрекали нашу встречу. Сегодня это пророчество сбылось. Я начинаю верить в дьявола. Да храни вас Бог, Анцимирисов!
Чуфут-Кале, 21 декабря 1826 г.
Который день кряду Прозорова не покидала тревога. Сомнений не было: невидимый противник преследует его по пятам. К тому же вскрылось важное обстоятельство. Лекарь, которого Анцимирисов ознакомил с содержимым серебряных сосудов, перед самым прибытием Прозорова и Годефруа в Таганрог найден в своей квартире мертвым. Исчез один из главных свидетелей таганрогской интриги.
Теперь в руках полковника была лишь косвенная информация. В полицейском участке Таганрога ему показали списки умерших с 1 по 21 ноября прошлого года. По преимуществу это были старики, скончавшиеся по вполне естественным причинам. Однако среди покойных нашелся один, содержавшийся перед смертью в городском карантине. Казак находился в расцвете лет и прибыл в Таганрог из Персии, где нелегально гостил у родственников. По всем признакам, он заразился там то ли холерой, то ли желтухой.