Бальмен очень удивился, услышав о столь крупной взятке.
— Действительно, это очень большие деньги даже для Бонапарта, — согласился Бальмен. — Скажите, барон, сколько в таком случае стоит сама тайна?
Лицо Гранье сделалось небывало серьезным. Он вдруг перешел на плохой русский язык:
— Вы знает, куда Ростопчин отправляй сокровищ из Кремль?
В который раз за этот час Бальмен поражался вопросам Гранье.
— В Вологду… Нижний Новгород… А что?
— Сколько стоил весь сокровищ?
— Этого, господин барон, не знает никто. По крайней мере, точно не известно.
— Никому-никому?
— Я знаю одно: ценности Патриаршей ризницы, в денежном выражении, равнялись двадцати миллионам… Так утверждал Ростопчин.
— Хм, считайте, граф, что наша тайна стоит не меньше! — Гранье перешел на родной французский. Помните: пока интрига в ваших руках! Может быть, сама судьба дарит вам счастливый случай?!
Бальмен понял, что разговор исчерпан.
— Единственно, что я вам могу обещать, господин Гранье, так это передать наш разговор в Петербург. Постараюсь сделать это как можно скорее.
…По дороге домой Бальмен снова увидел за ближайшим холмом фигуру человека в черном. На этот раз, однако, граф не обратил на шпика никакого внимания. Мысли его были заняты другим: «Что же это за тайна, которая стоит миллион?»
13 февраля 1818 г.
Гранье более не искал встречи с Бальменом. В свою очередь, граф написал, как и обещал, в Петербург о своей беседе с генерал-адъютантом Наполеона, но умолчал в письме об интересе барона к пропавшим сокровищам древнего Кремля. Донесение Нессельроде Бальмен составил так, чтобы у Александра не возникло соблазна предпринять шаги к овладению тайной Бонапарта.
Отказ Бальмена исполнить поручение Наполеона имел далеко идущие последствия. Первой и главной сенсацией явился побег из Лонгвуда генерала Гранье. Формально причиной тому была ссора… Произошла она при свидетелях. Во время обеда, предавшись сентиментальности, Гранье вспомнил про мать… Он сказал, что обожает ее больше всего на свете.
Наполеон возразил:
— Вот что, барон… Уж коли я выбрал вас своим другом, вы должны быть привязаны только ко мне! Я не желаю делиться этой привилегией даже с вашими близкими!
— Ваше величество…
— Не перебивайте! Кстати, сколько лет вашей матушке?
— Шестьдесят семь.
— Бог с вами, генерал! Она умрет прежде, чем вы свидитесь.
Гранье поднялся из-за стола. Он был бледен и гневен.
— Ваше величество, я служил вам верой и правдой много лет. Я помогал вам обирать соборы Москвы и строить переправу на Березине. Перед Ста днями я кричал: «Да здравствует император!» — рискуя попасть на гильотину. Я спас вам жизнь при Бриене, а в Ватерлоо я хотел застрелить вас, чтобы вы не пережили своего позора… И вот награда?!
Наполеон недовольно поморщился:
— Я не забуду вашего усердия: вы получите приличную пенсию.
— Мне не нужны деньги! У меня достаточно всего, чтобы безбедно прожить в Европе остаток дней… Мой дневник в Англии оценят не меньше чем в пятнадцать тысяч фунтов, а ваши тайны… они стоят и того дороже.
Император молчал. Свита Наполеона была рада случаю, чтобы обрушить на любимчика адъютанта каскад оскорблений. После чего Гранье вызвал на дуэль Бертрана и Монтолона, но оба отказались, поддержанные Бонапартом. В тот же день Гранье оставил Лонгвуд и переселился в Плантешен-Гоуз. Вскоре он стал запросто бывать у сэра Лоу, поверяя ему некоторые подробности прежней своей жизни в окружении Наполеона.
Губернатор ликовал: наконец-то этому выскочке императору нанесен ощутимый укол! Лоу просил Гранье не оставлять Лонгвуд навсегда, а время от времени бывать там, чтобы знать о каждом шаге Бонапарта…
Бальмен смотрел на эту комедию со смешанным чувством недоверия и удивления. Он был готов принять внезапный «исход» Гранье за следствие его неудачной миссии к нему, Бальмену. Однако, зная почти собачью преданность Гранье своему патрону, Бальмен чувствовал, что здесь что-то не так…
26 февраля 1818 г.
Поздно ночью Наполеон лежал в теплой ванне, а Маршан читал ему Вольтерову «Генриаду». В третьем часу дверь неслышно отворилась… Это был генерал Гранье.