На его столе стояла моя фотография в рамке.
Я затрясла головой, глядя на нее.
Я знала эту фотографию. Генри сделал ее несколько лет назад. Мы были на пляже в Каннах. Фотосессия была завершена накануне. Генри решил, что мы останемся еще на пару дней, чтобы расслабиться. Мы гуляли по пляжу, и Генри заставлял меня смеяться.
Это было хорошее воспоминание, теперь горько-сладкое.
С какой стати у Джейка эта фотография?
Я вошла в комнату, мысли и вопросы переполняли мой мозг.
Когда Генри отдал эту фотографию бабушке, та, должно быть, отдала ее Джейку.
Но почему?
И я не часто бывала в кабинете Джейка, но бывала там не раз и никогда не видела эту фотографию. На самом деле верхний правый ящик его стола, который всегда был закрыт, теперь был открыт.
Может, фотография находилась там?
А если да, то почему он держал ее в ящике стола?
Я подумала, что, возможно, он забыл, что она у него есть, по какой бы причине бабушка не дала ее ему. Одна из многих вещей, которые она делала в отношении Джейка за последние семь лет, о которых я была не в курсе, но перестала беспокоиться, поскольку не могла возразить конечным результатам.
При этой мысли у меня перехватило горло, когда я увидела в ящике стопку конвертов, перевязанных голубой лентой.
— О Боже, — прошептала я, слова звучали сдавленно, когда я смотрела на эти конверты.
Я знала, что это такое. За последние двадцать лет я достаточно часто видела их на бабушкином столе.
А у Джейка они лежали в ящике стола вместе с моей фотографией.
Почему?
Зачем они ему понадобились?
Должно быть, их ему отдала бабушка, но зачем ей это понадобилось?
И почему он не сказал мне, что они у него есть?
Почему?
Я медленно протянула руку и обхватила пальцами стопку. Что-то очень неприятное промелькнуло во мне, когда я наткнулась на бумагу и вытащила ее из ящика, тем самым доказав, что она настоящая. Они были там.
Вся моя история. Вся моя жизнь.
В письмах.
В столе Джейка.
Бабушка не рассказывала Джейку обо мне, бабушка не отдавала меня ему по завещанию.
Она уже отдала меня ему. Полностью.
Но она ничего не сказала мне.
И он тоже.
— Детка, забыл свой бумажник, — крикнул Джейк совсем рядом, и я резко повернулась к двери.
Я увидела его на лестничной площадке, и я также увидела, как он повернул голову, увидев меня, увидев то, что я держала в руке, и остановился как вкопанный.
И по выражению его лица я поняла, что эта фотография, эти письма, они не были чем-то, о чем он забыл и оттого забыл сказать мне, что они у него есть.
Нет, они были чем-то, что он скрывал.
У честного, настоящего, откровенного Джейка Спира, который рассказывал мне все, имелась тайна, которую он скрывал.
От меня.
Он вошел в комнату, его глаза встретились с моими, и начал:
— Лисичка…
Я слегка приподняла письма и прервала его, спросив:
— Их дала тебе бабушка?
Он остановился на необычном расстоянии, то есть на любом расстоянии вообще, и ответил очень неподобающе.
— Что ты делала в моем столе, детка?
— Их дала тебе бабушка? — повторила я.
Он не ответил. Он повторил свой вопрос.
— Что ты делала в этом столе, Джози?
— Он был открыт. Фото стояло здесь. — Я отодвинулась в сторону, чтобы показать фотографию. — Это моя фотография и она принадлежала бабушке, а я и не знала, что она у тебя, так что естественно, что я зацепилась за нее взглядом.
Джейк перевел взгляд с фотографии на меня.
— Фотография стояла на столе?
— Джейк, — сказала я твердо, хотя не знала, как мне это удалось, так как все остальное во мне дрожало. — Проблема не в том, где находилась фотография. Бабушка дала тебе эту фотографию? Эти письма? — я снова подняла письма.
Его глаза вновь встретились с моими, и он наконец ответил:
— Да.
Мое сердце сжалось.
— Ты их читал? — спросила я.
— Детка…
Мой голос стал резче, когда я спросила:
— Ты читал их, Джейк?
— Да.
Я посмотрела на письма, потом на него.
— Сколько раз?
— Солнышко, это не имеет значения.
— Для меня имеет, — ответила я. — Сколько раз?
— Ты же знаешь, что Лидия рассказывала мне о тебе, — заметил он.
Я продолжала держать письма, но опустила руку, соглашаясь:
— Я знаю, что она рассказывала тебе обо мне. Я же говорила тебе, Джейк. Но я и понятия не имела, что она делится с тобой моими личными письмами. Зачем ей это делать? И зачем тебе их читать?
— Потому что она дала их мне.
— Но они были, — я наклонилась к нему, — личными.