— То, что важно для тебя, важно и для меня, солнышко. Прямо до глубин моего сердца, вот как. Верь этому. Но я должен сказать тебе, для меня очень важно, чтобы ты оставила это.
— Как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то, кого ты не знал, в течение многих лет знал каждое слово, написанное твоей душой, а затем этот кто-то становится для тебя важен, и он не делится этим с тобой и не говорит тебе, почему? Как бы ты себя чувствовал, Джейк?
— Я скажу то, что ты должна знать: и Лидия, и я всегда заботились о твоих интересах.
— Неужели? — спросила я, раскинув руки. — Потому что, если бы это было так, пять или шесть лет назад я бы встретилась с тобой, вместо того чтобы держать тебя и твоих детей подальше от меня. — При этих словах он вздрогнул.
О, Боже.
Почему?
— Джейк…
— Оставь это.
— Джейк!
— Проклятье! — вдруг закричал он, наклонился ко мне и заревел: — Оставь это, черт возьми!
Я сделала шаг назад.
Джейк нахмурился.
— Ты знаешь, когда мой отец швырнул в меня дневником и поставил мне синяк под глазом, — прошептала я.
— Оставь это, детка, — выдавил он.
— Знаешь, когда у меня начались месячные.
— Оставь.
— Знаешь, когда я потеряла девственность.
— Господи, черт возьми, просто… оставь… это.
— Ты мог поделиться со мной своей жизнью в грузовике. За ужином. В постели. У меня не было такой роскоши, Джейк. Почему?
— Джози, ради всего святого…
— Почему же? — завизжала я.
— Оставь это! — прогремел он в ответ.
— Нет, — прошептала я и увидела, как он вздрогнул, хотя его челюсть напряглась. — Скажи мне, Джейк.
— Нет, — ответил он.
Мы стояли молча, глядя друг на друга, и делали это очень долго.
Я нарушила молчание.
— Как такое может быть?
Джейк не ответил, и я продолжила:
— Как получилось, что полчаса назад мы были так близки, как только могут быть близки два человека, а теперь все кончено?
Я видела, как дернулось тело Джейка.
— У нас ничего не кончено.
На это я ничего не ответила.
Я спросила:
— Как она могла так поступить со мной?
— Она ничего тебе не сделала, Джози, кроме того, что исполнила твою мечту.
О да.
Об этом он тоже знал.
Он точно знал, что делает.
«Владеть ею — нет, — сказал он, когда зачитывали завещание. — Сделать именно то, что хотела от меня Лидия — да».
Да, он знал точно.
— Я знаю, что ты о ней осведомлен, — сказала я тихо, мой голос был ужасен, и я знала, что Джейк услышал это, потому что его челюсть снова напряглась, но глаза потеплели и встревожились. — Знаю, ты прочитал об этом. Только знаешь, чего я не знаю?
Он не ответил.
Поэтому я продолжила.
— Что лежит в основе моей любви к мужчине. И я этого не знаю, потому что этот мужчина мне ничего не говорит.
Его лицо изменилось, смягчилось, и он сказал:
— Ты любишь меня.
— Да, — подтвердила я.
Его лицо смягчилось еще больше, и его голос был совершенно прекрасен, когда он продолжил:
— Детка, я тоже люблю тебя.
— Недостаточно.
Его тело снова дернулось.
Я вышла из комнаты.
Джейк последовал за мной.
Я направилась прямо к своей сумке, и когда он положил руку мне на плечо, я отдернула его и сделала шаг назад.
— Не прикасайся ко мне.
— Проклятье, Джози…
— В какой-то момент я попрошу о возможности поговорить с детьми, чтобы объяснить, почему я должна продать дом и уехать.
Он сделал ко мне шаг, его тело было настороже, глаза снова стали встревоженными.
— Какого хрена?
— Между нами все кончено.
— Нет, не кончено.
— Кончено, Джейк.
— Джози, мать твою, нет.
Я встретилась с ним взглядом и заявила:
— Еще как, да.
— Господи, не делай этого дерьма. Поверь мне, оно того не стоит.
— Думаю, об этом должна судить я, и поскольку у меня нет всех фактов, я не могу этого сделать. Я могу только принять решение. И я его принимаю.
— Ты выбрасываешь все на пустом месте.
— Опять же, я не могу этого знать.
Он отошел назад и скрестил руки на груди.
— Черт, какая же ты упрямая.
Я подошла к своей сумке и подняла ее, поправляя ремень на плече.
Затем я снова обратилась к нему.