– О, они, конечно, его исполнят, – воскликнул Томас Карлейль, – так как есть все основания думать, что они будут хорошо награждены покойным, если даже и не окажутся его единственными наследниками.
– Это возможно, – сказал нотариус, – и с своей стороны я бы этому вовсе не удивился.
– А каким условиям должны отвечать лица, на которых выпал жребий?
– захотел узнать Джордж Хиггинботам.
– Только одному, – отвечал нотариус:
– чтобы они были уроженцами и жителями Чикаго.
– Как… никакому другому?
– Никакому другому.
– Все понятно, – ответил Карлейль. – А теперь, мистер Торнброк, когда же вы должны будете распечатать завещание?
– Спустя две недели после кончины.
– Только спустя две недели?
– Да, так указано в записке, приложенной к завещанию, следовательно, пятнадцатого апреля.
– Но почему такая отсрочка?
– Потому что мой клиент желал, чтобы прежде, чем ознакомить публику с его последней волей, факт его смерти был твердо установлен.
– Наш друг Гиппербон очень практичный человек, – заявил Джордж Б. Хиггинботам.
– Нельзя быть слишком практичным в таких серьезных обстоятельствах, – прибавил Карлейль, – и если только не дать себя сжечь…
– А притом еще, – прибавил поспешно нотариус, – вы всегда рискуете быть сожженным заживо…
– Разумеется, – согласился председатель, – но раз это сделано, то вы, по крайней мере, можете быть уже вполне уверены, что вы действительно умерли.
Как бы то ни было, вопрос о кремации тела Вильяма Гиппербона больше не поднимался, и покойный был положен в гроб, скрытый под драпировками погребальной колесницы.
Само собой разумеется, что когда распространилась весть о смерти Вильяма Гиппербона, она произвела в городе необычайное впечатление.
Вот те сведения, которые тотчас же стали известны.
30 марта после полудня почтенный член Клуба Чудаков сидел с двумя своими коллегами за карточным столом и играл в благородную игру «гусек». Он успел сделать первый ход, получив девять очков, составленных из трех и шести, – одно из самых удачных начал, так как это отсылало его сразу в пятьдесят шестую клетку.
Внезапно лицо его багровеет, руки и ноги деревянеют. Он хочет встать, поднимается с трудом, протягивает вперед руки, шатается и едва не падает. Джон Аи. Дикинсон и Гарри Б. Андрьюс его поддерживают и на руках доносят до дивана. Немедленно вызывают врача. Явились двое, которые и констатировали у Вильяма Гиппербона смерть от кровоизлияния в мозг. По их словам, все было кончено, а уж им-то можно было верить: одному богу известно, сколько смертей перевидали доктор Бернгам с Кливленд-авеню и доктор Бюханен с Франклин-стрит!
Час спустя покойник был перевезен в его особняк, куда моментально прибежал нотариус Торнброк.