— То же самое сделала бы и я, можешь быть уверена, — ответила мисс Вэг, весело смеясь над обещаниями своей восторженной подруги.
— Боже, как хочется, чтобы поскорее настало пятнадцатое апреля, — продолжала Джовита Фолей, — как долго потянутся две недели! Буду считать часы, минуты…
— Избавь меня хоть от подсчета секунд, — прервала ее Лисси.
— И ты способна шутить в таком серьезном деле! Миллионы долларов, которые ты можешь получить…
— Вернее, миллионы всяких неприятностей и раздражений, подобных тем, какие выпали сегодня на мою долю, — объявила Лисси Вэг.
— Тебе очень трудно угодить, Лисси!
Таковы были шесть сонаследников (что они разделят между собой громадное состояние миллионера, никто не сомневался), которых Уильям Дж. Гиппербон пригласил на свои похороны. Теперь оставалось вооружиться терпением и ждать назначенного срока.
Глава V
ЗАВЕЩАНИЕ
Наступило пятнадцатое апреля. Утром, по условию завещания, в присутствии Джорджа Б. Хиггинботама и нотариуса Торнброка Лисси Вэг, Макс Реаль, Том Крабб, Герман Титбюри, Гарри Т. Кембэл и Годж Уррикан положили визитные карточки на гробницу Уильяма Дж. Гиппербона. Затем могильная плита опустилась на надлежащее место, закрыв собою гроб, и покойному оригиналу больше уж нечего было ждать к себе гостей!
Как только встало солнце, девятнадцатый квартал был запружен громадной толпой. Публика к сроку оглашения завещания дошла уже до полной одержимости. Тысяча триста ежедневных поездов, обслуживающих Чикаго, накануне доставили в город несколько тысяч приезжих. Погода обещала быть превосходной. Свежий утренний ветер очистил небеса от ночных испарений, и солнце плавно подымалось на далеком горизонте над озером Мичиган. Его воды, ударяясь о берег, слегка волновались. Шумные массы горожан двигались по Мичиган-авеню и Конгресс-стрит, направляясь к колоссальному зданию с четырехугольной башней высотой в триста десять футов.
Список гостиниц в Чикаго очень длинен. Приезжий может всегда выбрать по вкусу какую-нибудь. Но, с точки зрения удобств и быстроты обслуживания (каждому путешественнику здесь предоставляется жить на американский или европейский лад), ни один из городских отелей не может сравниться с Аудиториумом — громадным десятиэтажным «караван-сараем»[56] на углу Конгресс-стрит и Мичиган-авеню (против самого Лейк-парка). Его здание может приютить несколько тысяч путешественников да еще восемь тысяч зрителей в театре этой гостиницы. В то утро публики набралось больше, чем когда-либо. Сбор никогда еще не доходил до такой цифры (нотариус Торнброк, устроивший удачный аукцион из фамилий шести избранников, на этот раз предложил организовать платные места всем желающим). Собранные десять тысяч долларов впоследствии распределили между больницей «Алексиан Брозерс» и детской больницей «Морис Портер Мемориал».
На эстраде находились мэр и весь муниципалитет, позади них — члены «Клуба чудаков», с председателем Хиггинботамом. Перед самой рампой разместились шесть избранников.
Лисси Вэг, сконфуженная необходимостью показываться многотысячной публике, сидела низко опустив голову. Гарри Т. Кембэл с довольным, сияющим лицом раскланивался с сотрудниками многочисленных издательств самых разнообразных «окрасок». Коммодор Уррикан свирепо вращал глазами, видимо, готовый завести спор с каждым, кто осмелится взглянуть ему в лицо. Макс Реаль беспечно наблюдал за жужжащей толпой, снедаемой любопытством, которого он почти не разделял, и (нужно ли говорить?) часто взглядывал на сидевшую — так близко от него — прелестную молодую девушку. Герман Титбюри мысленно подводил итог собранным суммам за входные билеты, и цифра эта представлялась ему каплей воды среди миллионов будущего наследства. Том Крабб сидел не в кресле, не вместившем его необъятное туловище, а на широком диване (ножки все равно гнулись под тяжестью) и, видимо, не понимал, зачем он здесь.
В первом ряду зрителей находились мистер Джон Мильнер, миссис Кэт Титбюри и подвижная, нервная Джовита Фолей, без которой Лисси Вэг никогда не согласилась бы появиться перед устрашавшей ее аудиторией. Дальше, в глубине громадного зала — в амфитеатре, на самых отдаленных ступеньках, во всех углах, где могла просунуться человеческая голова, виднелись мужчины, женщины и дети, принадлежавшие к различным классам общества. А за стенами здания, вдоль Мичиган-авеню и Конгресс-стрит, в окнах домов, на балконах гостиниц, на тротуарах, на мостовых (движение экипажей приостановили) стояла толпа, не менее шумная, чем Миссисипи во время разлива. Ее волны выплескивались далеко за границы квартала.