— Однако, я так понимаю, вам что-то известно?.. — попытался вставить фон Штраубе.
— А, вы о той загадке, которая, собственно, вашу милость интересует, о той, про которую все газеты трубят? — не дал ему договорить Джехути. — Желаете, вероятно, знать, к какой из двух названных категорий принадлежит она? Увы, тут, при всем почтении, не скажу вам ничего. Так же, как в свое будущее каждый должен заглянуть сам, а не то, пожалуй, жизнь людская потеряла бы всяческий вкус и, наверное, вовсе пресеклась бы в первом же колене; так и с любой тайной: всяк сам, в одиночку, на ощупь подбирается к ней, не существует иного способа. Я готов помочь вам сделать лишь первый шаг на этом пути. — В тонких пальцах у него появилась заветная карточка с двуглавым орлом и короной – пропуск во дворец. — Но заранее предупреждаю, что, вполне вероятно, он вас разочарует. Впрочем, все зависит от того, как вы поведете себя дальше, вернетесь назад, в свой незатейливый мирок или… Так готовы ли вы сделать первый шаг, при этом зная, что настоящие тайны – губительны?
— Я готов, — выдохнул фон Штраубе и нетерпеливо потянулся за карточкой, уже лежавшей на столе, но Джехути слегка ее отодвинул.
— Минутку, — сказал он. — Если вы не запамятовали, еще один пустяк…
Пустяк весил жизнь. То был секретный пакет с сургучными печатями Адмиралтейства. С утра лейтенант собственноручно зашил его под подкладку шинели, но птицеподобный, как факир, легким движением руки внезапно извлек его прямо откуда-то из воздуха. — Да, да, я об этом самом… Мне он, собственно, без надобности, но граф настоятельнейше просил. Вероятно, политика… впрочем, не желаю знать! Догадываюсь, чем вы рискуете, но тут есть один немаловажный момент. За тайну следует платить. Это, в самом деле, пустяк, поверьте мне, кое-кто плачивал несравнимо большую цену. Для меня же это, коль угодно, мера вашей готовности – в данном случае совершенно необходимой – перешагнуть через определенную черту.
— Моя подпись кровью, — невесело пошутил фон Штраубе.
Джехути рассмеялся (смех у него тоже походил на птичий клекот – люди так не смеются: "Квирл, квирл!").
— Ну, если вы охотник до подобных метафор… Однако же, я смотрю, мы заговорились…
Молодой человек взглянул на стенные часы. Они показывали почти полночь, а когда он входил в подъезд, не было еще и девяти.
К Джехути вернулась серьезность. Взгляд его теперь поверх клюва целился в самую глубь души.
— Итак!.. — произнес он. Вдруг вздыбился – показалось, всамделишной птицей – и стал огромен.
"…Итак…" – отозвалось в ушах у фон Штраубе, но в эту минуту, уже почти не изумившись, он обнаружил себя в совершенно другом месте – вышагивающим по студеному ночному городу, в половине пути от своего скромного обиталища на Питерской стороне.
Дабы удостовериться, было ли явью все происшедшее с ним, лейтенант пощупал за пазухой шинели пакет. Ясности это, однако, не привнесло. Оказалось, что подкладка прочно пришита, однако пакет под ней не прощупывался. Впрочем, сейчас фон Штраубе уже не поклялся бы, что когда-либо вправду зашивал его туда. И вообще, большинство событий этого странного вечера он уже готов был отнести на счет своего воспаленного от недосыпания и нездоровья воображения. Преследовало только это странное имя: "Джехути…" С чего он, собственно, взял, что так зовут господина с птичьим клювом? Ну да, был какой-то маловразумительный разговор, был некий господин, похожий на цаплю, не исключено, что иностранный шпион, если это он все-таки выкрал пакет…
Только не на цаплю, пожалуй, был похож, а…
…на ибиса, конечно же, на птицу ибиса, виденную в зоологическом саду!
Священный Ибис – Джехути – египетский бог Тот, сын великой богини Маат, бог луны, бог мудрости, письма, чисел и тайны.
Джехути-Тот, повелевающий всеми языками, и людской жизнью, ибо он ведет исчисление нашим дням.
Бог Тот, полночный Атон, разделивший время на месяцы и годы, "да будет он благостен и вечен".