— Тут, кажется, разобрались, — сказал он. — Ох ты Господи, бестолковство кругом какое! Что ж, пойдемте дальше, любезный барон.
Лейтенанту было жаль сейчас покидать столь многознающего кардинала, но ему впрямь хотелось еще кое-что в этом здании осмотреть, тут помощь облеченного властью Вязигина представлялась, в самом деле, бесценной. Он положил для себя принять участие в досмотре двух соседних нумеров, тех, что вызывали у него особое любопытство, а затем, сославшись на неотложные дела, распрощаться с брандмейстером и вернуться к сюда, к кардиналу. С этими мыслями он почтительно поклонился его высокопреосвященству, а тот, в свою очередь, неожиданно перекрестил его четырехпало и, к удивлению вытаращившего глаза служки, расцеловал тоже ошеломленного лейтенанта в обе щеки. Затем прошептал на ухо нечто загадочное:
— Благословляю тебя, сын мой, в предстоящих муках – не возроптать.
Фон Штраубе не понял, о каких муках он говорит, но спрашивать пока что не стал – Вязигин уже томился в коридоре, ожидая его.
— Меня что больше всего потрясает, — заговорил брандмейстер, когда лейтенант вышел к нему и закрыл за собой дверь, — так это полное такое вот головотяпство! Что случись – опять, уверен, ведер не сыщут. Оштрафовать бы их вместе со всеми ихними раввинами – так себе ж дороже обойдется: по опыту знаю – прескандальный народ! Ладно, черт им (прости, Господи!) судья… А не знаете ли, господин барон, каминов тут случаем нигде не топят?
— Да, да, — поспешно сказал фон Штраубе, зардевшись от своего мелкого доносительства, но слишком уж ему хотелось проникнуть снова в тринадцатый нумер, как-то связующий с этим как дым ускользнувшим от него Хлюстом. — Имеется камин. Пожалуйте, вот здесь. Собственными глазами наблюдал, как вчера топили.
— Гм, — снова посуровел брандмейстер. — Камины, согласно инструкции, требуют повышенных мер, — и решительно двинулся в указанную сторону.
Когда они приближались к тринадцатому, из-за двери соседнего с ним четырнадцатого нумера стали все явственнее доноситься уже знакомые лейтенанту звуки – свист розги и на сей раз чей-то заливистый тенорок: "…А-а-а, нимфа моя, Генриетта Самсоновна!.. Еще, нимфа моя!.. Посильней напоследок! Вот так вот, прошу! Посильней!.." Вязигин тоже эти срамные возгласы слышал и все больше хмурился. Перед дверью тринадцатого, однако, — за нею тоже шла какая-то возня, перемежаемая сладострастным постаныванием, — все-таки приостановился и постучал.
Возня стихла, и женский голос (Мадлен! безусловно, она!) спросил из-за двери:
— Какого дьявола? Что надо?
— Бранд-инспекция! Немедленно отворите, мадам, — произнес Вязигин достаточно грозно.
Ответно последовал незамысловатый совет "идти в задницу".
Взбешенный инспектор, не находя слов от такой наглости, изо всей силы замолотил в дверь кулаком. Тогда из-за двери вступил насмешливый мужской голос (уж не самого ли Хлюста?):
— Но-но! Поаккуратнее, господин инспектор! Вам уже сказано было проваливать. Даже, кажется, (хе-хе!) ясно указали направление маршрута.
Вид у брандмейстера был такой, словно он проглотил фунт горчицы, лицо побагровело, как свежее мясо. Неизвестно, что бы могло воспоследовать с его стороны после такого оскорбления, если бы в этот самый миг дверь загадочного четырнадцатого не распахнулась и оттуда не выкатился маленький толстячок в партикулярном пиджаке, из-под которого свисали на брюки непристегнутые помочи. Несмотря на партикулярный и столь встрепанный вид господина, фон Штраубе сразу вспомнил, что недавно видел его во дворце, причем там этот колобок был в форме ни больше ни меньше как тайного советника.
Брандмейстер, только что походивший на грозовую тучу, даже в размерах как-то вмиг опал на глазах, руки сами собой вытянулись по швам.
— Сергей Аполлонович… — ошарашенно пробормотал он. — Ваше пре…
Тенорок, минуту назад взывавший к своей Генриетте Самсоновне, теперь звенел начальственно-надменно:
— Господин Вязигин, никак? Что за шум устроили? Снова, я вижу, самоуправствуете?
На брандмейстера было жалко смотреть.
— Никак нет, Сергей Апо… Ваше пре… Титулярный досмотр… В полном соответствии… Постучался только… А они – не желают отворять…
— Постучался он, понимаешь!.. — сморщил Тайный лицо – печеное яблоко. — Ты бы еще кувалдой-то постучался! Не открывают – стало быть, имеют на то свои причины и основания. Не велика птица – вдругорядь зайдешь, чай, не перетрудишься. Грохоту на весь этаж наделал – святых выноси! А не забыл, что тебя только что представили на повышение в чине? Вот о чем бы тебе, Вязигин, думать, а то он, вишь, "постучался"!..