Увы, либо средство оказалось слишком сильно, либо лейтенант слишком слаб головою; так или иначе, но в результате фон Штраубе впал в состояние близкое к умалишенности, и снова ничего, кроме полубреда, мне не удалось вытащить из него. Некоторые выводы, правда, я все-таки сумела, кажется, сделать:
1) Он, действительно, что-то знает о содержании письма. Но…
2) …это знание в нем, однако, не прочно, на уровне смутных ощущений и догадок, почерпнутых, впрочем, возможно, из заслуживающих доверия источников.
3) Следует продолжить работу с лейтенантом – быть может, применив сеанс гипноза или же разрабатываемое в наших лабораториях новое средство "W-5", если оно вправду уже разработано и если милорд сочтет нужным снабдить меня таковым.
Пока ничего более определенного в отношении тайны, скрываемой упомянутым лейтенантом, сообщить Вам, к сожалению, не могу: несмотря на некоторую простоватость поступков, молодой человек оказался достаточно скрытен. Одно могу сказать, милорд: чутье Вас, пожалуй, и на этот раз не подвело – некая тайна существует, причем тайна, возможно, наиважнейшая и в чем-то определяющая для мира.
Как всегда, ничего Вам не обещаю, кроме одного – приложить все усилия к выполнению Вашего задания (а Вы имели не один случай удостовериться, что мои усилия чего-нибудь да стоят).
И Бога ради, милорд, поторопите Ваших финансистов! Хотя бы это беспокойство снимите с моей души – у меня, как Вам известно, их и без того достаточно.
Высылаю Вам это письмо, пользуясь случаем возвращения в Лондон нашего военного атташе. Прочие источники связи весьма ненадежны. Связной "Невидимка" явно уже перекуплен не то Австрией, не то Францией, а скорее обеими одновременно, посему годится разве только для дезинформации, а связной "Янычар", как здесь, в России, говорят, "запил горькую", стал необязателен в делах и крайне невоздержан на язык, так что я не могу ему более доверять. Возможно (поразмыслите, милорд, и об этом), нуждается в устранении. Да я и сама уже чувствую неустанное дыхание слежки у себя за спиной. Так что дальнейшая связь между нами становится крайне затруднительной. Теперь источники связи буду искать сама.
Что же касается Вашего ходатайства о присвоении мне титула баронессы британской короны, то хочу Вам напомнить, милорд, что по четырем своим ныне здравствующим мужьям я уже являюсь шведской графиней, испанской маркизой, а также венгерской и черногорской княгиней, и это не считая титула вдовствующей бельгийской герцогини, посему ко всяким титулам отношусь довольно спокойно и готова их принимать лишь если это не отменяет прочих, более ощутимых видов вознаграждения.
Остающаяся, между тем, верной слугой Ее Величества королевы Виктории,
Ваша M.R.
Ст. — Петербург
Нунцию Его Святейшества папы Льва XIII, Его Высокопреосвященству
кардиналу де Савари
Монсеньор! Сын мой Бертран!
Вслед за телеграммой с архивными данными, которую отправил по твоей просьбе, тут же, по праву твоего духовного отца, сразу сел за это письмо, не в силах преодолеть посеянную в моей душе тревогу.
Ибо, сын мой, уже само обращение к архивам, в особенности к тем самым, к древним лангедокским архивам, после грехопадения проклятых папой тамплиеров, как ты знаешь, нашей церковью никак не поощряется. Вообще, касательно исторических изысканий выскажу тебе мое мнение. Тут всякий изыскатель уподобляется древнеримским гадалкам гаруспикам, кои тщились найти истину в испражнениях; а что, спрошу тебя, есть любые исторические изыскания как не такое рытье в испражнении эпох? Сан твой предписывает тебе иной путь познания – в немеркнущем свете нашей истинной веры.
Давно зная тебя, однако, верю, что не суетное мирское любопытство двигало тобой, а некие, хотя и не известные мне, но, конечно, более высокие позывы.
Теперь о сути твоих вопросов. Да, происхождение Меровингов, к потомкам которых ты (возможно, справедливо) относишь своего лейтенанта, крайне мало изучено и окутано множеством легенд. Уже по тому, что ты задался этим вопросом, чувствую, которая из легенд захватила твой разум. По понятным причинам, не стану даже поминать ее всуе; в этой связи поведаю тебе лишь об одном событии, о котором ты, вероятно, не знаешь, произошло оно, когда тебя еще не было на свете, у нас всячески замалчивается, мне же известно потому, что живу в этом мире долее, нежели ты.