— Вот про фигуры… — Бурмасов запустил обе руки в шевелюру и тяжко задумался. — …Про фигуры я тебе покамест много не расскажу. Ты бы еще, в самом деле, спросил про ТОГО, КТО РАССТАВИЛ ИХ НА ДОСКЕ! Тут уж, — по тому, что ты поведал в тот раз о себе, — скорее твоя прерогатива… Впрочем, о фигурах… — Он подозрительно огляделся по сторонам, и шепот его вдруг стал почти беззвучным. — То-то и оно с этими фигуренциями: пропадают они!
— Как это?
— А вот так! — прошелестел Бурмасов. — Была – и нет!.. Думаешь, я сам понимаю?.. Я же, брат, за тобой тенью следовал. Гляжу – взяли тебя в клещи какие-то два клистира. Я их еще прежде заприметил; по всему, думал, шпики.
— В котелках?
— Точно!.. Взяли они тебя, стало быть… повели… Я, понятное дело, — за вами… Проследил до самой квартиры, куда они тебя завели… Благо, против дома кофейня оказалась; черного хода в подъезде нет; что ж, думаю, можно и подождать, тем паче мадеру в кофейне подавали неплохую… Сижу, жду. Не спускаю глаз. Потом, смотрю, басурмане какие-то в азиатских халатах семенят по морозцу. У всех парша на рожах – прокаженные, что ли?..
— Всего лишь золотуха, — пояснил фон Штраубе.
— Ладно, — отмахнулся Василий, — мне с ними не целоваться… Впереди – старик, тоже азиат… Этот вроде был без парши… И входят в тот же самый подъезд. Снова-таки не поленился, — по пятам за ними… Они еще старика своего всё называли по имени… Как бишь?..
— Гаспар, — подсказал лейтенант.
— Во-во!.. И входят в ту же самую квартиру… Думаю: г-м-м, странно… Часов пять я мадерой грелся, пока из той кофейни наблюдал, чем дело-то кончится. Гляжу наконец – ты выходишь. Один. Я-то уже знал, что ты с Нофреткой остановился в "Астории", так что решил за тобой не идти, а вот на "котелков" этих и на басурман посмотреть еще раз… Сколько уж мадеры выпил, не помню; однако ж, странное дело, — не выходит никто. Тогда захожу в подъезд, поднимаюсь к этой самой "распроклятой фатере". Думаю – постучусь, а там видно будет. Мало ли: ошибся адресом человек… Только – там и стучать не понадобилось: дверь нараспашку, внутри разгром, ремонтерство какое-то… И – ни души! Ни "котелков", ни басурман – никого!.. Клянусь, — даже по горло намадеренный, никак я бы не мог их упустить! Говорю тебе: просто исчезают!.. — В глазах его обозначилось полубезумие. — Понимаешь? Как сон, как облака, как ветер. Вообще – из нашего бытия!.. Веришь – или, считаешь, спьяну мелю?
— Вот уж чего не считаю… — сказал фон Штраубе, удивляясь скорее этому "полу-" в частичном безумии друга; иной бы на его месте обезумел совсем.
— Слава Богу! — обрадовался Бурмасов, радость свою закрепив двумя, по очереди, рюмками водки и маслиной с куском белорыбицы на закуску. — Если бы не верил – всё! распрощались бы! Хоть ты мне и друг, и я ж за тебя… …!.. А ежели веришь – то, изволь, продолжу… Все эти дни увивался за тобой еще один клистир. Высоченный такой, на тонких ногах, похожий на эдакую птицу…
— На ибиса, — машинально подсказал фон Штраубе.
— Ну, там, на "ибиса", или на "чибиса" – опять ты всё в свою зоологию! — отмахнулся Бурмасов. — С таким вот, короче, носом-крючком – хуже чем у любого жида. И голос птичий: не говорит – квиркает… Где ты – там он… Снова мне любопытно стало – дай, думаю, посмотрю… И опять-таки, сукин сын, — исчезает!.. Уже в "Тихой обители", в "желтом доме" в этом, куда они тебя… Витька Ландсдорф, индюшкин кот! Ведь в карты играли вместе! Морду когда-нибудь всенепременно набью!.. Я там, к слову сказать, на время санитаром пристроился… Гляжу – и там этот Клистир Хренович: здрасьте, давно не виделись!.. Снова-таки – наблюдаю. Прямо, гляди, филёром сделался с тобой!.. Причем, появляется, он, подлец, как из воздуха, и исчезает туда же. Я уж за ним однажды – в самый ватер-клозет. Право, полчаса у двери возле кабины ждал – выйдет или нет? Так и не вышел! Я потом в кабинку-то не погнушался, заглянул: никого! пусто! Как тебе эдакие, Борька, метаморфозы?.. И еще один был… Этот, правда, реже… Но всегда с ибисом-чибисом на пару…
— На шакала похож? — догадался лейтенант. И прибавил, не понятно для кого: – Инпу, Анубис, Саб…
Последних слов Бурмасов, возможно, недослышал, взвелся только на "шакала":
— Что-то все повело тебя, брат, на анималистику!.. Хотя – рожа и вправду немного пёсья… А так, в остальном – с первого взгляда вроде приличный вполне… Но только – с первого… Потому как этот – вовсе без всякого следа, собака, растворяется! Никаких тебе даже ватерклозетов! Прямо посреди коридора! Вдруг блекнет весь, делается прозрачен, как стекло, даже шуба просвечивает… И всё: был – нету!.. Как исчез?.. Главное – куда?..