Увидев Куку, парнишка сразу сообразил что к чему, отложил кисточку с клеем и выпрямился. На вид ему было лет четырнадцать, но, судя по живому взгляду, паренек смышленый.
— Ты Харин? — спросил Кука (Приск запомнил имена рабов и сообщил товарищу).
— Он самый, господин. — Мальчишка по-прежнему смотрел выжидательно.
— Ну-ка, Харин, расскажи, что ты знаешь про вчерашнее убийство, — потребовал Кука у мальчишки-раба. — Меня послал городской префект лично разобраться с этим делом, — добавил он, принимая самый грозный вид.
— Ничего-ничего не знаю, господин, — испуганно затараторил пацаненок. — Паука убили, крови натекло — ужас. Весь вечер замывали. Я вот тунику измазал, едва пятно потом отмыл. А туника у меня всего одна.
— Отвечай честно. Не будешь юлить и обманывать — получишь серебряный денарий. — Кука показал монету.
У мальчишки вспыхнули глаза.
— Я все-все расскажу, господин, только спрашивайте.
— Ты убийцу Паука видел?
— Видел, видел, господин. Только мертвого — во дворе. Мы с Деоклом и Квадратом бегали смотреть, много ли крови натекло. Говорят, его один смелый центурион убил. Этот центурион — настоящий герой, его статуя у нас в галерее есть. Деокл сегодня одного господина водил к этой статуе за один асс. И я могу…
«Плохо дело, на Приска теперь каждая собака укажет».
— А прежде, еще живым, этот убийца сюда не заходил?
«Дурацкий вопрос, — подумал Кука. — Мертвым уж точно он сюда никак не мог прийти».
— Нет, господин. Откуда? — Кажется, первый испуг прошел, парнишка понял, что ему ничто не грозит.
— Может быть, он позавчера, допустим, заглядывал потолковать с Пауком. Или три дня назад… или четыре?
— Нет, господин, н-ни разу. А три дня назад приходила очень красивая и богатая матрона и долго-предолго болтала с Пауком, — охотно сообщил Харин. — У нее с собой был мальчишка-раб, весь завитой, нес вышитую подушку, и, когда матрона захотела сесть, он эту подушку на стул положил. А на ногах у нее золотые сандалии и расшиты жемчужинами. А когда она села, подбежала служанка, рыжая такая девчонка, ужас какая противная, мне еще язык показала, и стала ей на ноги брызгать водой с шафраном.
— И как эта матрона выглядела?
— Красивая… Платье ярко-оранжевое, будто солнце. А накидка прозрачная, ну точно стекло. Но только цветное стекло — голубое такое с зеленью. И узор по краю. Деокл еще сказал — если б она потеряла свою накидку, а кто-нибудь из нас нашел, мог бы из рабства выкупиться. А ты, господин, подаришь мне второй серебряный денарий за то, что я так хорошо тебе отвечаю?
— Подарю, вымогатель. Только скажи, какой у матроны цвет кожи. Или волосы каковы.
— Про кожу ничего не знаю — она ведь вся была в белилах, ну там, где открыто… И шею, и грудь набелила. А когда по двору шла, над ней раб, здоровый такой, зонтик держал. Но волосы ее тебе зачем? И кожа?
— Хочу эту тетку найти.
— А-а-а… — ухмыльнулся мальчишка, как будто все понял — и даже то, зачем это Кука ищет богатую матрону. — Так я ее имя знаю.
— Откуда? — изумился Кука.
— Точно, клянусь Геркулесом. Ее один господин назвал, он тогда в библиотеке тоже был и сказал: «Приветствую тебя, Элия». Я точно расслышал.
— А чем она интересовалась?
— Свитки смотрела… — невинно заморгал Харин.
— Ну конечно, как я сам не догадался! — демонстративно хлопнул себя по лбу Кука. — Конечно, книги! Постой… Элия… Уж не жена ли Луция Цезония?
— Этого не знаю. Чья она и кому жена. А вот центурион вигилов[33], что приходил прежде тебя, тоже про это спрашивал.
Кука нахмурился:
— А этого зачем сюда принесло?
— Утром явился, только-только рассвело… На Форуме еще никого не было. Но я ночую в библиотеке, потому в залы завсегда прихожу раньше других.
— Центурион был при оружии? И с вигилами?
— Да нет… — замотал головой мальчишка. — В плаще каком-то.
— А как выглядел?
— Да никак.
— То есть как это — никак? Лицо какое?
— Нос сломанный. И губы такие — разбитые и толстые. Как у кулачного бойца. И сам такой толстый… — обозначил руками размеры центуриона Харин. — Толстый, и руки толстые, и шея…