- Не прикасайтесь ко мне! - вопил он. - Я никуда не хочу!
Я влепил ему отрезвляющую пощечину. В невесомости удар был слабым и не причинил ему боли. Он только удивился. Но все же взял себя в руки. В конце ему даже понравился полет, у него по-детски заблестели глаза, и он улыбался, видимо, совсем не помня обиды.
Тот самый ужас, какой испытывал мальчишка в туннеле, пробитом в известковой толще, невольно охватил нас всех. Мягкая женская ладонь легла в мою руку, я, не оборачиваясь, легонько сдавил чужие пальцы. Женщина боязливо прильнула к моему плечу. Я сбоку поглядел на нее: к моему удивлению, это была не Либзе, а Эва.
За недолгий срок, проведенный нами без гипномасок, у меня не было времени хорошенько приглядеться к ней: что она Эва, невеста Герия, я определил по рисунку на свитере. Их помолвка состоялась в один день с нашей. Эва нисколько не походила на земтерскую гипномаску, ни лицом, ни сложением, - угловатая, чуточку нескладная, с внимательными настороженными глазами. И еще - с затаенной улыбкой. Даже и сейчас Эва улыбалась, пересиливая страх и косясь на глубокие ниши, из которых веяло сухим шелестом работающих в полную мощь дугов.
Внутренние помещения Карста не разрушились, не обратились в прах. На Земле достаточно было нескольких тысячелетий, чтобы напрочь сгинули города, империи и даже цивилизации. А за миллионы лет там способно исчезнуть что угодно - горные цепи и материки. Правда, истребляет не само время, а ветры, реки, солнечный зной, стужа и тление. Здесь же, как в громадной консервной банке, время остановлено: ни ураганов, ни наводнений, ни резкой смены погоды - климат поддерживается искусственно. К тому же роботы постоянно следят за сохранностью помещений и убранства, периодически подновляют все.
Мы вошли в пустынный цирк. Навечно застывшие каменные кулисы распахивались перед нами. Пространство, разделенное ими на центральный и боковые нефы, как будто не замыкалось стенами, а терялось в бесконечности. Страх остался позади. Прислушиваясь к затихающим ударам собственных сердец, мы с Эвой ждали, когда соберутся остальные.
Либзе вошла под руку с Герием. Он с галантным поклоном возвратил мне мою будущую супругу.
Все это время что-то настораживало меня, почему-то я испытывал беспокойство. Кажется, я понял, наконец, откуда во мне взялось это смутное ожидание беды: все-таки тревога была не моей. Мальчишку мучили угрызения совести, как будто он совершил такое, чего не следовало делать. За те немногие часы его жизни, известные мне в подробностях, он не сделал ничего, в чем бы нужно было раскаиваться. Может быть, мальчишка совершил опасный поступок уже после того, как проволочный колпак, записывающий все его ощущения и мысли, был отключен? Но это было и вовсе нелепо: я не мог знать, что происходило с ним в последующие часы.
Тут была какая-то загадка.
В зале Виктора все было не таким, как в остальных помещениях, где властвовал стандарт. Камин, отделанный камнем, чугунная решетка, мебель, карнизы, бра и шандалы вместо обычных, потайных светильников, как повсюду, дубовые косяки… Должно быть, электропил в самом деле чудесное средство: дерево выглядит совершенно свежим. На беглый взгляд ничего не изменилось. Даже краски на репродукции, вделанной в стену над камином, не потускнели. Клюка, щипцы и совок - будто только и ждали, чтобы кто-нибудь растопил камин и воспользовался ими.
Убранство этого зала даже и в мое время показалось бы старомодным. Наверно, в чудачестве Виктора выразился протест против безликости, которая к его времени начала приобретать космические масштабы.
Вот теперь мне стало ясно, по чему я больше всего истосковался на Земтере - по живому теплу, по трескучему пламени сгорающих дров. Никакое искусственное отепление жилищ не способно истребить древнюю память о пещерном костре, некогда объединяющем людей.
Сквозь тройной оградительный барьер, где меня дотошливо ощупали незримые контрольные лучи, я вышел во внутренний коридор.
На миг меня поразило: почему я знаю про этот выход? Мальчишка не был здесь. Вообще, я почему-то знаю гораздо больше того, что вместилось в четырехчасовую запись мальчишкиной жизни.
Из ближней ниши вывалился шестиногий уродина-паук. Правда, его с одинаковым основанием можно было назвать шестируким: все шесть складных ходулин могли быть и руками и ногами. Бесшумно подковылял. Круглый глазок янтарно вспыхнул у него во лбу.