Сейчас имя как нельзя больше подходило ему. Настоящий лев — густая грива, пылающий взгляд, хищный оскал и голос, напоминающий львиный рык.
— Я тебе разрешил сесть? — повторил он с яростью.
Это было что-то новенькое.
Во всяком случае, на памяти Алены не случалось, чтобы он заставлял сотрудников выслушивать нотации стоя.
Она почувствовала, что где-то внутри поднимается самая настоящая паника и, из последних сил держа лицо, начала подниматься, но шеф тряхнул гривой и прорычал:
— Сиди уж… пока.
И замолчал, мрачно глядя на нее.
Алена нервно перекладывала бумаги, пытаясь понять, что ему нужно. В одном она не сомневалась: на ее голову грядут неприятности. У нее всегда была развита интуиция, это уж точно.
Наконец шеф заговорил:
— Ты что, Кортнева, работаешь на моих конкурентов?
Вопрос был чистой воды провокацией, и Алена промолчала.
Шеф сделал вторую попытку:
— Ты хочешь разорить меня?
— О чем вы, Лев Львович? — проговорила Алена.
Знала же, что не нужно поддаваться на провокации. Знала, что нужно молчать, но не удержалась.
— О чем? — прогремел он. — О том, что у нас не благотворительный фонд! У нас коммерческая фирма, и задача наших сотрудников — приносить прибыль!
— Я приношу… — попыталась вклиниться Алена, — у меня больше всех договоров…
Лучше бы она этого не говорила. Ведь известно же, что с начальством не только не спорят, но и не соглашаются: лучше всего вообще молчать. Только кивать, как китайский болванчик, — виновата, мол, исправлюсь, все будет сделано, только скажите, не подведу, не подведу, не подведу…
Все это Алена знала. В теории. А на практике никогда с этим не сталкивалась, потому что считала себя хорошим работником. Никогда у нее не случалось крупных проколов, все дела были в порядке, и договоров правда больше всех.
— Больше всех?! — взревел шеф. — Мы не в советские времена живем! Мне нужны не цифры, а деньги! Знаешь, такие шуршащие бумажки? Яркие бумажки с водяными знаками! Впрочем, если так пойдет и дальше, скоро мы все забудем, как они выглядят.
— Что вы хотите сказать? — снова не выдержала Алена, решив, что лучше уж узнать, в чем дело, чем мучиться неизвестностью.
— Я хочу сказать, что от твоих договоров одни убытки!
— Убытки? — растерянно переспросила Алена. — Почему убытки? Платежи поступают своевременно…
— Потому что нам только на этой неделе пришлось выплатить семь миллионов страховки!
— Семь миллионов?! — машинально повторила она, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Семь миллионов — это запредельная цифра, это уже слишком. Этого Лев ей не простит.
— Да, именно семь. Семь миллионов.
Лев Львович неожиданно успокоился, и Алена действительно испугалась. Такая спокойная, безразличная интонация была особенно страшной — как внезапное спокойствие моря посреди бушующего шторма. Это значило, что он уже принял решение, и теперь его ни за что не переубедить.
Водилось за их шефом такое. Все знали — когда орет, громко ругается и топает ногами, на него еще можно как-то воздействовать. Но если кулаки на стол положил и смотрит оловянными глазами, то, по выражению секретарши Катьки Веселовой, его хоть об стенку головой лупи, хоть голой перед ним ходи — ничего не поможет, внутрь к нему не пробиться.
В этом вопросе коллектив Катьке доверял — особа наблюдательная и разбирается в человеческих характерах, поскольку проучилась два года на факультете психологии. Потом ушла, потому что ей надоело.
— Да что случилось-то? — дрожащим, растерянным голосом спросила Алена.
Она теперь точно знала, что ее действительно ждут неприятности, и неприятности серьезные. Дело не ограничится обычной профилактической трепкой.
— Что случилось? — с деланым равнодушием переспросил шеф. — А вот посмотри…
Он положил перед ней несколько машинописных страниц. Требования о выплате страховых сумм.
Первое — от наследников профессора Максимова.
Алена хорошо помнила профессора. Известный историк, автор книг и монографий, обеспеченный, интеллигентный господин, к которому Алена сумела найти тонкий психологический подход. Профессор застраховал у них жизнь и здоровье по максимальному тарифу. Когда Алена принесла его страховку, шеф был доволен как сытый кот и приводил ее в пример всем сотрудникам.
И вот — перед ними лежало свидетельство о смерти профессора и требование от законного наследника на выплату страховой премии в размере трех миллионов рублей.
Алена еще раз внимательно взглянула на свидетельство о смерти. Черным по белому там было написано: причина смерти — острая сердечная недостаточность.