Ночь наконец прошла, снова улыбнулась земля, приветствуя солнце. Гобиндолал вышел из дома.
«Своими руками я убил Рохини и оказался виновником смерти Бхомры», — думал он, переступая порог своего дома.
Мы не знаем, как провел он ту ночь. Наверное, она была для него ужасной. Выходя, Гобиндолал встретился с Мадхобинатхом. Отец Бхомры пристально посмотрел на своего зятя и увидел лицо, какое бывает у людей, пораженных смертельным недугом. Однако Мадхобинатх не произнес ни слова. Он поклялся, что никогда не заговорит с Гобиндолалом, и потому прошел мимо.
Гобиндолал направился к цветнику, который был разбит когда-то под окном Бхомры. Но Джамини сказала правду: здесь больше не было цветов. Все заросло сорной травой. В этой буйной поросли сохранилось, правда, несколько жалких кустарников, но и они уже давно не цвели. Долго бродил Гобиндолал по этому пустырю. Солнце уже стояло высоко, когда, измученный, он покинул это печальное место. Избегая взглядов прохожих, по-прежнему молчаливый, Гобиндолал побрел к пруду Баруни. Было уже около одиннадцати часов. На темную воду пруда было больно смотреть, так ослепительно она сверкала на солнце. Здесь было много купающихся, брызгалась и шумела детвора. Весь этот шум и оживление были неприятны Гобиндолалу, и он пошел вдоль берега — туда, к своей любимой роще. Где же ограда? Вместо узорчатой чугунной решетки тянулась простая бамбуковая изгородь. Бхомра ревностно следила за всем, что принадлежало Гобиндолалу, но рощу не приводила в порядок. Джамини как-то напомнила сестре об этом, но Бхомра сказала:
— Я скоро умру, и сад пускай гибнет. Для кого мне оставлять свой земной рай?
Калитки Гобиндолал тоже не нашел. Вместо цветущих деревьев лишь заросли тростника, колючки, побеги манго; все беседки разрушены, статуи разбиты и превращены в груды мусора, вокруг обломков обвились лианы; правда, некоторые изваяния, сильно поврежденные, еще держались. Крыша летнего домика обвалилась, жалюзи, мраморные плиты пола были сняты и унесены. В этой роще больше не цвели цветы, не зрели плоды, даже свежий воздух, казалось, не проникает сюда.
У подножия какой-то полуразрушенной статуи Гобиндолал опустился на землю. Медленно текли послеполуденные часы. Гобиндолал сидел не шевелясь. Горячее солнце жгло его непокрытую голову, но он не замечал этого. Казалось, жизнь покинула Гобиндолала. До самой ночи мысли о Бхомре и Рохини не оставляли его ни на мгновение. О Бхомре и о Рохини, о Бхомре и снова о Рохини думал он. Постепенно ему стало казаться, что он ясно видит их обеих. Бхомры и Рохини словно наводнили весь мир. Каждый пень принимал он за Бхомру, в густой тени каждого дерева ему чудилась Рохини. Вот только что здесь стояла Бхомра, и уж нет ее; а вот появилась Рохини, но тоже вмиг куда-то исчезла! В каждом звуке ему чудился голос Бхомры или голос Рохини. Купающиеся перекликались у гхата, — и среди их голосов Гобиндолал ясно различал то голос Бхомры, то голос Рохини, а иногда сразу обеих! Зашелестит сухой лист — и кажется ему, что это шаги Бхомры; скользнет ящерица в густой траве — и мерещится ему, что это бежит Рохини. Ветер шевельнет ветку на дереве — не Бхомра ли это вздыхает? Запоет птица — он слышит пение Рохини. Бхомры и Рохини обступили его со всех сторон! Бежали часы, Гобиндолал все сидел на прежнем месте, а тени Рохини и Бхомры, сменяя одна другую, все кружились и кружились, не выпуская его. Стало смеркаться. Гобиндолал не двигался. Сознание покинуло его.
Дома решили, что Гобиндолал уехал в Калькутту. Поэтому никто не разыскивал его. Стемнело. Густой мрак окутал рощу. Высоко в небе зажглись звезды. Все стихло кругом. Земля погрузилась в молчание. Гобиндолал по-прежнему не двигался.
И тут, в этой кромешной тьме, в этом глухом безмолвии безумие охватило Гобиндолала. Он оказался во власти страшной галлюцинации. Он явственно услышал голос Рохини.
— Здесь! — громко произнес этот голос.
В этот момент Гобиндолал позабыл о том, что Рохини давно мертва.
— Здесь? Что здесь, Рохини? — спросил он.
— В это же время, — послышалось снова.
— В это время? Здесь? О чем ты, Рохини?
И обезумевший Гобиндолал услышал, как Рохини сказала:
— Я утопилась.
— И мне тоже нужно утопиться? — проговорил Гобиндолал.
— Да, ступай сейчас же, — услышал он. — Бхомра просила передать, что она искупит наш грех своим благочестивым поведением. Искупи и ты свою вину! Умри!
Гобиндолал закрыл глаза. Он вдруг почувствовал страшную слабость. Дрожь начала сотрясать его тело, и через минуту он, теряя сознание, упал на холодные мраморные плиты. В бреду ему показалось, что Рохини внезапно растаяла во тьме и вместо нее появилась окруженная сиянием фигура Бхомры.