И Анни сдалась, капитулировала перед напором брата, хотя тот изо всех сил старался его скрыть. Анни вдруг поняла, что так действительно будет правильнее. Она посчитала, что если поможет Эско осуществить его план (хотя она не совсем понимала, почему для Эско так важно выкупить ферму, если отец все равно останется на ней жить), то потом сможет с полным правом отдохнуть и расслабиться. Вернется к себе домой, в стокгольмскую квартиру, и будет сидеть там, пока не родится ребенок. И когда она сама станет мамой и у нее будет своя семья, о которой нужно заботиться, тогда она наконец освободится от обязанности вести эти семейные разговоры, все время что-то улаживать и разгребать проблемы, созданные другими.
И Эско почувствовал, как рыбка, которая до этого лишь покусывала наживку, теперь заглотила ее всю целиком. Он всегда знал, что может рассчитывать на Анни.
– И я думаю, будет лучше, если я сам с ним поговорю. Именно я, ну и разве что мама – должны же они обсудить все друг с другом, – но вы, остальные, не суйтесь. Он поймет, что это для него ничем не хуже, чем проживание в отеле. Бесплатная еда и жилье на всю оставшуюся жизнь.
– А что думает обо всем этом Сейя?
– Она полностью со мной согласна.
И Эско кивнул, глядя сестре прямо в глаза.
– Что ж, это может сработать, – решила Анни. – Но для этого мы должны собраться все вместе.
Мальчик, который пожимал плечами, или пятый сын
Анни пытается принять решение, которое станет окончательным и бесповоротным. Мы познакомимся с пятым сыном, Тату, или Ринне, и ужаснемся, узнав на его примере, какие порой коленца выкидывает жизнь. Неожиданный визит. Скоро, очень скоро что-нибудь да случится.
Странная вещь время. Наступило и миновало Рождество, оно выдалось даже… ну, пусть и не слишком безоблачным, но, по крайней мере, прошло без больших встрясок и сюрпризов.
Рождественские праздники показались одним долгим тихим выдохом.
Наступил Новый Год. Мороз еще крепче взялся за деревья, зверье и людей. Температура не поднималась выше пяти градусов с того самого дня, когда Арто угодил в чан с кипятком.
Да, Арто. Теперь он чувствовал себя лучше. Ведь ему было всего шесть лет, а на малышах все быстро заживает, как сказал доктор Виисенмаа, когда навещал их, чтобы выписать лекарства, поменять бинты и осмотреть рубцы и шрамы.
– Ну что, воробышек, вот увидишь, скоро их совсем почти не будет видно.
Лаури, которого вытащили из Стокгольма в самое Рождество, взял на себя уход за младшим братом. Каждый день он брал Арто с собой на короткую прогулку на санках, потом что Арто полезно было бывать на улице в светлое время суток. По словам доктора (не Лаури) это ускоряло заживление ран, но главное, что Лаури нашел чем себя занять, и это помогало ему скрашивать дни и заставляло их идти быстрее.
Анни все это время безвылазно находилась в Аапаярви, хотя с большим удовольствием ночевала бы у Хелми в городе. Но что-то все же заставляло ее оставаться в отчем доме, несмотря на то, что вскоре ей стало в нем тесно, – да что там, теперь, когда все братья и сестры были в сборе, ее состояние граничило с клаустрофобией. Она сначала даже не поняла, что с ней такое, и только потом к ней медленно пришло осознание происходящего.
Анни выжидала. Сперва неосознанно, потом осознанно.
Пентти большую часть времени проводил в коровнике. Что он там делал, никто не знал, потому что больше к нему туда никто не ходил. Он появлялся к обеду и ужину, но в остальное время его никто не видел. Бывая дома, он вел себя как обычно, возможно даже еще более оживленно, чем обычно, а может, и нет. Может, Анни так просто казалось.
В первый день нового года Пентти взял свой старый пикап и отправился на нем к одному из своих братьев, к тому, что жил на шведской стороне к северу от Аапаярви, в Лайнио. Уезжая, он ни с кем не попрощался, а остальным и подавно не было до него дела.
Обычная поездка, ничего особенного. В начале января они всегда ездили навещать своих родственников, и Сири сопровождала мужа вместе с маленькими детьми, но в этом году это даже не обсуждалось. Пентти просто собрал сумку и уехал прежде, чем кто-либо успел проснуться. Никто из детей так и не узнал, что он и Сири сказали друг другу на прощание. Возможно, что ничего. А может быть, все.
Анни приглядывалась к матери, пытаясь понять, не начали ли в ней проклевываться ростки чего-то нового, но, во всяком случае, внешне, мать никаких таких признаков не подавала. И они с Эско только и ждали подходящего случая, чтобы приступить к осуществлению задуманного. Очевидно, отъезд Пентти оказался именно таким случаем.