Гарри пишет первый черновик своего завещания в четырнадцать лет.
Лишь предстоящая встреча с драконом дает ему понять, что он может умереть здесь, в Хогвартсе. Не лицо на затылке Квиррела, или василиск, или дементоры. Даже не тело Седрика, остывающее в грязной траве, или Волдеморт, проводящий пальцами по горящему лицу Гарри. Это происходит перед первым испытанием. Взрослые стоят вокруг него и настаивают, что он должен участвовать в Турнире Трех Волшебников. А за его спиной семикурсники шепчут о злом роке. Мы положим тебе цветы рядом с Полной Дамой, Поттер. А затем смеются. Он помнит лицо Гермионы, когда она пристально смотрит на него из-за стола Гриффиндора, как будто хочет запомнить каждую деталь, просто на всякий случай. Молчание Рона. Это случилось, когда он видит драконов, что бьются в цепях, и Хагрида, что смеется и хлопает в ладоши. А Гарри в тот момент старается подавить рвоту.
Ничего нового, осознание ударяет его: это уже случалось. Гарри быстро учится. Он знает всю свою жизнь, что никто не подстрахует его в случае чего. Хогвартс учит его, что еда и кровать у него будут всегда, как и угроза смерти. Хогвартс напоминает ему об этом каждым смехом, каждым человеком, что смотрит на него добрыми глазами и думает, что он не слышит разговоров о том, как он не справится.
Это не больно. Гарри отстраняется и смотрит лишь вперед.
Но это действительно остается в его мыслях. После того, как он встречается с драконом, после того, как адреналин покидает его, и даже самые восторженные зрители поздравляют с победой, Гарри садится на край своей кровати и смотрит на мантию-невидимку, спрятанную в сундуке.
— Ты в порядке, приятель? — спрашивает Рон со своей кровати. Вечеринка продолжается внизу, но Рон здесь и, как ни странно, тоже подавлен.
— В норме, — говорит Гарри, и он действительно это имеет в виду. — Просто…
— Просто что?..
Гарри обдумывает вопрос. Он облизывает губы и смотрит на свой открытый сундук и пустую клетку Букли у подоконника.
— Могут ли магглы наследовать магические предметы? Если умирает родственник-волшебник, могут ли они… — Рон моргает. Гарри проводит рукой по лицу. — Не важно.
Они ложатся спать, и на следующее утро, когда Гермиона кладет жареные яйца в тарелку Гарри, Рон спрашивает:
— Могут ли магглы наследовать магические предметы? Я имею в виду, что существует Статут о секретности, но он не относится к маггловским родственникам, не так ли?
Гермиона недоуменно моргает. Она перестает загружать тарелку Гарри едой, и тот успевает ее отставить в сторону. Рон замечает это и перетаскивает несколько колбасок с блюда, добавляя их к яичнице. Рон обычно накладывает ему еду только после летних каникул, сразу после того, как Гарри возвращается от Дурслей.
— Я не знаю, — задумчиво говорит Гермиона, глядя на Рона с нечитаемым выражением лица. — Вероятно, это зависит от предмета и близости родства маггла. Я сомневаюсь, что чьи-то маггловские правнуки могут унаследовать что-то вроде палочки.
— Но другие вещи, — продолжает Рон. — Например, совы?
— Я не думаю, что совы считаются магическими предметами. Интересно, отличаются ли волшебные совы от маггловских? Они обучены, конечно, но интересно, действительно ли они магические?..
Гарри толкает яичницу с вилкой:
— Так они могут?
— Я уточню этот вопрос, — обещает Гермиона, а затем произносит. — Ты действительно должен что-нибудь съесть, Гарри. Ты вчера не ужинал.
— Ты вчера не ужинал? — слишком резко повторяет Рон.
— Нервы, — говорит Гарри. Рон и Гермиона смотрят на него, он вздыхает и, наконец, берется за яйца и сосиски.
Хогвартс оттаивает после первого испытания. Дети не такие враждебные. Возможно, увидев его в крови лицом к лицу с драконом, некоторые из них убедились, что у Гарри есть все, что нужно, чтобы стать чемпионом. А может быть удовольствие от дразнилок прошло. В конце концов, Дадли и его друзья всегда сдавались: либо Гарри бегал слишком быстро, либо Петунья звала сына обедать, либо они банально уставали, либо им надоедали звуки, что издавал Гарри, когда они били его.
Рон и Гермиона исчезают перед вторым испытанием, и Гарри находит их прикованными на дне озера, где под водой их лица искажены болезненным зеленым светом. Он не может оставить их там. Виктор забирает Гермиону, а Седрик — Чжоу, но никто не приходит за сестрой Флер. Гарри не может оставить ее. Помощь Хогвартса — это шляпа, что дает оружие двенадцатилетнему ребенку для сражения с монстром, или профессора, которые делают вид, что все под контролем. А Гарри знает, что опасность реальна, знает, что не все люди могут сами сражаться с монстрами, и что их нельзя оставлять тонуть.
Когда он идет назад в замок с Роном и Гермионой, а студенты попеременно кидают им поздравления и насмешки, Гарри говорит:
— Вы присмотрите за Буклей вместо меня?
— Что-то случилось? — спрашивает Гермиона.
— Нет, все в порядке. Все хорошо, — Гарри проводит рукой по еще влажным волосам. Они торчат в стороны, ломкие от соли. — Но если что-то случится, ты позаботишься о ней?
— Гарри, — начинает Гермиона осторожно, — ничего не случится…
— Ладно, — произносит Гарри, резче, чем хотел, но его грудь горит от воды, которой он нахлебался, а адреналин в крови делает его нетерпеливым. — Рон?
— Э-э, — мычит тот.
— Гарри, ты хорошо справляешься с испытаниями. Профессор Дамблдор не допустит, чтобы что-то случилось. Тебе не нужно…
— Конечно, — вдруг отвечает Рон. — Я всегда хотел сову.
— Рон!
— Спасибо, — произносит Гарри.
Гермиона вздыхает. Они поднимаются по лестнице, впереди настежь раскрыт портрет. Вечеринка уже началась, музыка слышна даже в коридоре.
— Я изучила вопрос маггловского наследования, — признается она, — но не нашла ничего конкретного. Я продолжу поиски.
— Спасибо, Гермиона, — тихо говорит Гарри, прежде чем близнецы Уизли выходят к ним, поднимают Гарри в воздух и заносят его в гостиную.
***
— Я начала копать, и мне жаль, но кажется, магглы могут наследовать простейшие магические предметы, — говорит Гермиона. Общая комната практически пуста, и они сидят в темном углу, склонив головы друг к другу. Никто не обращает на них внимание. Они так себя ведут с первого курса.
— А сов? — спрашивает Гарри.
Гермиона закусывает губу:
— Сов. Книги, если на них нет заклятий. Даже мантии.
— Мы никому не позволим забрать Буклю, — говорит ему Рон.
— У нас не будет выбора, — начинает Гермиона. — Магглы не могут претендовать на большую часть наследства, они даже не имеют права забрать галеоны или магическую недвижимость, но в экстремальных обстоятельствах, когда нет других кровных родственников…
— К черту, — в сердцах произносит Рон.
— Ты знаешь, какое значение в магическом мире придают крови, Рон. Даже по маггловским законам, если у кого-то нет завещания, а ты не кровный родственник или не связан браком или усыновлением, ты ни не имеешь права на имущество этого человека.
У Рона появляются морщины на лбу:
— Тогда что происходит со всеми вещами? Если магглы не могут их унаследовать, а человек не передал их кому-то другому, то что же будет со всем этим?
— Как и хранилище в Гринготтсе? По закону будет принадлежать Министерству. Они решат, что с этим делать, но опять же, без кровных родственников или опекунов, они, скорее всего, просто будут хранить вещи.