— Ты уверена? — спрашивает Гарри.
— О, да. У меня много лент.
Гарри стягивает бинты. Порезы кровоточат, сильнее, чем во время первых отработок. Он уже не может разобрать слова. Гарри наматывает ленту на руку и завязывает узел.
Луна произносит несколько очищающих заклинаний, и пятна немного светлеют:
— Видимо заклинание не так эффективно на крови, как на грязи, — говорит она.
— Спасибо, — произносит Гарри. Он убирает руку подальше от одежды, чтобы больше не оставить пятен. — Так что ты говорила о пожирающих лица медведях из Австралии?
— Не так, — медленно говорит она. Она протягивает ладонь и берет его здоровую руку, соединяя их пальцы вместе. Ее ладонь маленькая и нежная, и Гарри сжимает пальцы сильнее, чем следовало, словно он цепляется за край стола во время отработок с Амбридж. — Они не просто поедают лица, Гарри, они съедают всю голову.
***
После десяти месяцев кровавых отработок и насмешливых шепотов, преследовавших Гарри, когда он призраком ходил по коридорам Хогвартса, весь Волшебный Мир и Министерство, засунувшие пальцы в уши и притворяющееся, что нет никакой войны, просыпаются, видя Волдеморта перед собой живее всех живых.
Гарри прислоняется к стене, так сильно дрожа, что едва может стоять на ногах. Ему кажется, что одним неверным движением он разлетится на миллион кусочков.
Он достает портключ в кабинет Дамблдора, и там он дрожит и кричит громче, чем когда-либо в своей жизни. Он хочет, чтобы все прекратилось, он не хочет больше жить, как Мальчик-который-выжил, он не хочет снова оказаться в таком положении, наблюдая, как его друзья и семья погибают, корчась на каменном полу, беззвучно крича от боли и моля, чтобы кто-то смиловался и добил…
А затем Дамблдор насильно усаживает Гарри и рассказывает ему о пророчестве. Внутри все сжимается в толстый узел, который оседает где-то в животе. Все, что остается, — это потеря и невыносимое осознание того, что эти боль, горе и вся война укоренились в нем так же глубоко, как и его шрам. Отсюда нет выхода. Не для Гарри.
***
Теперь, когда Пророк верит, что Волдеморт вернулся, они становятся одержимы Гарри. Они называют его «одиноким голосом правды». Они хвалят его, говорят что-то вроде «все думали, что он сумасшедший, но на деле он настаивал на своем», но Гарри едва замечает это. В начале года мысль о том, что однажды все узнают, что он прав, заставляла его двигаться вперед. Но сейчас Гарри стоит на месте. Он просто устал.
Рон и Гермиона злятся сильнее, чем Гарри. Их праведные тирады от его имени о Пророке и Министерстве были бы ценнее, если бы они их произносили не с кроватей в Больничном Крыле.
Гарри не говорит им о пророчестве. Он никому не говорит о нем.
***
В начале шестого курса Гермиона тянет их в пустой коридор.
— Я думала, — говорит она, — о твоем завещании.
Гарри напрягается:
— Я не избавлюсь от него, Гермиона.
— Я не про это, Гарри. Я помогла тебе составить его, не так ли?
— Не закрывайся от нас снова, приятель, — говорит Рон. — Мы знаем, насколько тяжелым был прошлый год для тебя, но отстранение только усугубило ситуацию.
Гарри тяжело выдыхает:
— Простите.
— Все в порядке, — говорит она, слабо улыбаясь ему. — Я просто… я хочу сделать еще одно. Я имею в виду завещание.
— Что?
— Я тоже, — говорит Рон. — У меня не так много вещей, и большая часть этого в любом случае осталась бы семье, но…
— Сам-Знаешь-Кто вернулся, и мы должны быть реалистами, — говорит Гермиона. — Нам скоро будет семнадцать.
— Вам не стоит этого делать, — говорит Гарри.
— И тебе тоже не стоило, — произносит Рон резче, чем Гарри ожидал. — Тебе было четырнадцать, а мы почти совершеннолетние уже.
Гарри вспоминает, что он чувствовал в прошлом году, когда они пытались его защитить.
Он проводит рукой по волосам и произносит:
— Чем я могу помочь?
***
Рон потерянно кладет себе яичницу во время завтрака. Гарри подталкивает его тупым краем ножа и спрашивает:
— Все в порядке?
Гермиона смотрит на них, нахмурив брови, когда Рон вместо того, чтобы быстро съесть все, играется с едой.
— Да, это просто, — начинает Рон, разворачиваясь, — разве похороны не должны быть действительно, вы знаете, дорогими?
Гермиона кладет свою ложку обратно на стол:
— Да, на самом деле. Я тоже об этом думала.
— Я завещал свое хранилище в Гринготтсе мистеру и миссис Уизли, — говорит Гарри. — Ну, большую часть. Немного оставил Ремусу.
— Приятель, — произносит Рон.
— Если с тобой что-то случится, твоя семья должна получить деньги, — Гарри пожимает плечами, внезапно очарованный своим недоеденным завтраком.
— Ребята, не устраивайте мне больших причудливых похорон, — легко поддерживает тему Рон. — Если я умру, просто выкопайте яму на заднем дворе.
— Я украшу могилу самой большой веткой, какую только найду.
Симус плюхается на скамейку рядом с Гарри, ухмыляясь:
— Рон умирает? Снова попал на отработки со Снейпом?
Гермиона не притрагивается к приборам. Она больше не голодна. Рон, однако, сует яичницу в рот.
Гарри одаривает Симуса небольшой улыбкой:
— Что-то в этом духе.
***
По дороге на трансфигурацию с Роном и тихой Гермионой Гарри проверяет, что коридор в основном пуст, и говорит:
— В любом случае, у нас, вероятно, они будут совместные.
— Что? — спрашивает Рон.
Гарри хочется забрать свои слова обратно, но он не может этого допустить. Несмотря на то, что он держится подальше от разбирательств Гермионы-Рона-Лаванды, он должен вмешаться здесь.
— Совместные похороны, — объясняет Гарри. — Ты думаешь, что если с тобой что-нибудь случится, то я буду жив?
— Совместные похороны, — повторяет Рон, медленно произнося слова.
— И я, — говорит Гермиона. — Мы погибнем вместе.
— Совместные похороны, — снова произносит Рон и решительно кивает. — Хорошо. Совместные.
***
— Черт возьми! — восклицает Джимми Пикс. В раздевалке тут же становится тихо. — Рон, что случилось?
Тот спешно натягивает рубашку, но все они мельком видят толстые линии, спускающиеся по плечам и рукам Рона. Некоторые шрамы тусклые, а другие темно-розового цвета. Гарри вздрагивает. Он узнает раны, которые его друг получил во время нападения на Министерство в прошлом году.
— Ничего, — бормочет Рон.
Ричи Кути подозрительно смотрит на него:
— Выглядит как не ничего. Ты подрался с гигантским кальмаром?
— Оставь его в покое, — прерывает его капитан. Обычно тот командует, только когда они в воздухе, но сейчас ему приходится вмешаться.
— Это… — Ричи понижает голос. — Пожиратель смерти оставил их тебе?
Рон пожимает плечами:
— Что-то в этом роде.
Младшекурсники смотрят на него с благоговением, а Рон разрывается между радостью от внимания и тошнотой.
Новости расходятся по Хогвартсу довольно быстро. Тем вечером Рон падает в кресло рядом с Гарри и смотрит на мерцающий огонь в камине.
— Люди все время подходят ко мне, — начинает Рон, — и спрашивают про шрамы. Некоторые из них даже хотят их посмотреть. Когда Лаванда увидела их, она начала вести себя странно: ворковала и все такое, — Рон проводит рукой по груди и морщится, словно раны свежие и все еще причиняют ему боль. — Это так чертовски странно. Та ночь была, наверное, самой страшной в моей жизни, но люди продолжают пытаться поговорить со мной об этом, как будто это был матч по квиддичу. Как будто я не… — Рон останавливается и смотрит на Гарри. Он понимает, с кем разговаривает, и продолжает, — как будто мне не снится это все в кошмарах.