Чтобы помнил потомок далёкий
Песню славы, пришедшую с неба,
День победы сил света над тьмою,
День, подаренный нам Световидом.
Знают все в землях франков и готов,
Что богаче славян на Поморье
Нет племён и народов в Европе.
Здесь есть всё: и холмы, и долины,
Где качаются тучные травы,
Воды рек, гладь озёр, тихих хлябей,
Сколько рыбы в них,
Дичи средь плавней
И сосновых лесов бесконечность,
Где по мхам и по травам душистым
Бродят серые грузные зубры,
Рядом с ними олени лесные.
А по светлым полянам и поймам
Лани быстрые, вепри, косули
И другое зверьё табунами…
Но охотников ради забавы
Земли венов Поморья не знают.
И доверчивы звери лесные
К добрым людям, что их охраняют.
Но не только сосновым простором
Земли венов Поморья богаты.
Здесь стоят, под ветрами качаясь,
Древних предков святые дубравы,
Где сокрыты от хищного глаза
Старых капищ и храмов подворья.
К этим капищам тайные тропы
Охраняет хозяин рачитый,
Святобор — дух лесов и природы.
Лишь ему одному доверяет
Лес венетов сакральные тайны.
Всё в стране лужичан[9], ободритов[10],
Поморян, хижичан и ретаров[11]
Благоденствует, манит богатством.
В их столицах и малых селеньях
Слышна радость, веселое пенье,
А на праздниках красные девы
В хороводах кружат до полночи,
Состязаются отроки в беге
И в военной игре-перунице.
Полны в Волине, Ретре, Щецене
Рынки разного в ценах товара.
Из Китая — шелка и наряды,
От арабов — клинки из булата,
Из полночных стран — белая рыба,
А с восточной Руси — воск и кони,
Сёдла добры, шлемы стальные…
А купцы поморян, ободритов
И суровых руян из Арконы[12]
Посещают далёкие страны,
Ходят в Рум[13], Киликию[14], Тавриду[15],
Шемаханское царство и к индам.
Но не только купеческим флотом
Славны Шецен, Венета, Аркона,
Много лодей военных у венов,
Крепких лодей, крутых, быстровеслых.
Эти лодьи и денно, и ночно
От пиратов хранят побережье,
Топят данов, нордвенов и свеев,
Если те, нарушая законы,
Темной ночью крадутся пограбить,
Взять в полон красных
Дев и подростков.
Но не только лишь силой морскою
Горды вены славянского моря,
Они горды прославленным войском,
Войском сильным, единым и стойким.
Что не раз латинян побеждало
В долгих войнах, упорных, кровавых.
Помнят франки, норвены и свеи,
Помнят даны свои пораженья,
И невольно славян уважают
И идут с миром к ним на сближенье.
Волхвы[16]
Поздним вечером звёздное небо
Осветила луна подымаясь.
Её свет встал над кромкой тумана,
Что повис над красавицей Лабой.
И рассеяв его на утёсе,
Нежной ласкою к древнему дубу
Опустился, сверкая росою.
Луч луны, отпугнув тени ночи
Осветил трёх волхвов, что стояли
И смотрели с утёса на Лабу,
На игру светотеней в тумане
И леса, освещённые светом,
Светом неба, холодным и мёртвым.
Но недолго волхвы любовались
Тихой Лабой в сиянии лунном.
Повернувшись к высокому дубу,
Они сели на камень холодный
И, тряхнувши седыми кудрями,
Повели меж собою беседу.
Старший молвил: «Я сердцем увидел[17]
Как у Римского папы в застолье
Каролинги — два брата сидели
Убеждали, что надо к походу
Три державы толкнуть в это лето,
Чтобы нехристей к лику святому
Привести под мечом и секирой.
Папа, выслушав их, отказался
Помогать королям в этом деле.
Только верить ему не пристало:
Он боится нас, знает, что видим…
Что волхвы за «наместником бога»
Зорко смотрят в мирах Световида[18].
И поэтому надо готовить
Наш народ к наступлению тёмных.
Я сказал, что хотел, мненье ваше
Мне не лишним бы было услышать.
Вы ведь тоже в бескрайние дали
Проникаете силою духа.
И качнувши седой головою,
Белый волхв[19] повернулся к сидящим.
Но волхвы отвечать не спешили,
Они внутренним взором промчались
По столицам империй латинских,
Вдоль дорог и по орденским замкам.
И везде открывались их сердцу,
Сердцу вещему тайны папистов.