Адвокат откашлялся.
— Я должен снова напомнить вам, что коль скоро это станет достоянием широкой публики…
— Мистер Вулф все сохранит в тайне, не так ли?
Вулф наклонил голову.
— Безусловно.
— Ну что, же… — Прескотт снова покашлял и повернулся к Вулфу. — Во-первых, мистер Хауторн оставил единовременные вознаграждения слугам и сотрудникам, всего на сумму шестьдесят четыре тысячи долларов. Во-вторых, по сто тысяч своим племянникам, детям миссис Дани. И столько же в фонд науки Варнейского колледжа. В-третьих, пятьсот тысяч супруге. Детей у него не было. Ну и, наконец, яблоко сестре Джун, грушу сестре Мэй и персик сестре Эйприл.
Вид у адвоката был смущенный.
— Причем могу вас заверить, что мистер Хауторн, который был не только моим клиентом, но и другом, никогда не отличался чудачествами. В приписке к завещанию говорится, что сестры его даже в этих посмертных дарах не нуждаются, просто он презентует их как знаки своего уважения.
— Интересно. Скажите, было ли таким образом охвачено все его состояние? Получается примерно миллион долларов?
— Нет. — Прескотт окончательно сник. — С учетом всех налогов получается еще миллионов семь. Или чуть меньше. Все это предназначено женщине по имени Нейоми Кари.
— Женщине, — вздохнула Эйприл. Она не возмущалась, не негодовала, просто констатировала печальный факт.
Вулф тоже вздохнул.
А Прескотт продолжал:
— Завещание было составлено мною, в соответствии с инструкциями мистера Хауторна, взамен другого, трехгодичной давности, и датировано седьмым марта 1938 года. Документ хранился в специальном несгораемом шкафу в конторе нашей фирмы. Я упоминаю об этом факте, учитывая вчерашнее высказывание миссис Данн, что мне следовало сразу же ознакомить ее с содержанием бумаги, как только она была подписана. Естественно, никакого права я на это не имел, поскольку…
— Глупости! — оборвала его Мэй. — Просто вы не хотели нас огорчать. Например, я до сих пор не могу прийти в себя.
— Я тоже. — Глаза Джун так и впились в физиономию Вулфа. — Однако прошу запомнить, что мы с сестрами целиком и полностью удовлетворены теми фруктами, которые завещал Ноэль. Дело не в них… Пугает нас неизбежная сенсация в прессе и последующий скандал. Я о таком даже думать боюсь. Ведь мы совсем не ждали… подобной шутки… Это что-то немыслимое. Оставить почти все состояние какой-то…
— Женщине! — продолжила Эйприл.
— Хорошо, женщине.
— Но это же было его состояние, — заметил Ниро Вулф. — По-моему, именно так и нужно ко всему подходить.
— Что вы имеете в виду? — спросила Мэй.
— Да то, что чем меньше вы будете болтать и суетиться вокруг этого, тем скорее все забудется.
— Премного вам благодарны, — насмешливо сказала Джун, — но мы хотим кое-чего получше. Только одна публикация завещания уже стала бы настоящим ударом. Учитывая, что речь идет о миллионах… а положение моего мужа и сестер? Господи помилуй! Неужели вы не понимаете, что мы знаменитые сестры Хауторн, нравится вам это или нет!
— Почему же не нравится? — вмешалась Эйприл. — Даже очень правится!
— Отвечай только за себя, Эйп! — Джун по-прежнему смотрела на Вулфа, не отрываясь. — Вы вполне можете представить, как это разделают газеты! Конечно, правильнее всего было бы сидеть себе тихо, ничего не делать и ни о чем не говорить, предоставить событиям идти своим чередом!.. Потому что теперь произойдет нечто кошмарное. Дейзи намерена опротестовать завещание!
Вулф нахмурился.
— Дейзи?
— Ох, извините. Мы совсем выбиты из колеи. Сначала неожиданная смерть брата. Потом — последствия: вчера — похороны, а теперь вот это. Дейзи — его жена. Вернее, вдова… Сейчас она являет собой трагическую фигуру.
Вулф кивнул головой.
— Леди под черной вуалью.
— Ах, так вы знаете эту легенду?
— Вовсе не легенду, — снова заговорила Мэй, — а гораздо большее — факт.
— Я просто говорю о том, что вообще всем известно, — сказал Вулф. — Лет шесть назад, если не ошибаюсь, Ноэль Хауторн увлекался стрельбой из лука. И случайной стрелой ранил супругу в лицо, разорвав его от брови до подбородка. Она была настоящей красавицей. Но с тех пор без вуали ее уже никто не видел.
Эйприл, зябко поежившись, добавила:
— Это было ужасно. Я приходила к ней и больницу… даже сейчас она мне мерещится по ночам — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала, за исключением одной девушки, торгующей сигаретами в маленьком варшавском кафе.
— Она была абсолютно безэмоциональна, — подхватила Мэй, — совсем как я, но без альтернативы. Ей вообще не следовало выходить замуж, ни за брата, ни за кого другого.
Джун покачала головой.
— Вы обе ошибаетесь. Во-первых, Дейзи была слишком холодна, чтобы казаться истинной красавицей. А во-вторых, ее чувства просто еще не разбужены. Видит бог, сейчас они просыпаются. Мы все вчера слышали в ее голосе озлобление, а это уже эмоция, не так ли? — Теперь Джун снова обращалась к Вулфу. — Со своей непримиримостью она непременно хочет устроить максимально возможный скандал. Дохода с полумиллиона долларов ей более чем достаточно, но она жаждет битвы. Или драки, как получится. Вы же понимаете, какой кошмар начнется! Поэтому ваш совет пустить все на самотек — неприемлем… Она ненавидит Хауторнов. Представляете — моего мужа вызовут свидетелем! И нас тоже.
Снова вступила Мэй. На этот раз ни в ее интонациях, ни в выражении лица никакой мягкости не было и в помине.