Он попытался отогнать от себя эти мучительные воспоминания, но разум не повиновался ему. Его охватил гнев. Он почувствовал, как помутилось сознание… «А вдруг после меня на ней женится Ходжа?.. «Вот, получай еще, братец ты мой!»»
Сознание опять померкло, наступил беспросветный мрак… Но где-то в глубине души родилась светлая мысль: сыновья не позволят… они запретят ей выходить замуж за какого-то Ходжу!
Ее сыновья…
Седьмой сын перебирает золотые четки!
Шестой сын трепещет перед Азраилом…
Восьмой сын увлекается зарубежными «радиоголосами», чтобы узнать о том, что происходит в его собственной стране!
Девятый сын пьет виски «Джонни»…
Десятый сын курит сигареты «Голуаз»…
…сын…
«Я не оставлю завещания…»
Пятый сын в гневе мечется по кухне. «Точно, у нее кто-то есть, и он сильнее меня!» Его разозлила молодая служанка. Он уже зажал ее в углу на кухне и пытался поцеловать, но что-то убежало на плите, и она проворно увернулась от него! «Проклятая! У нее, конечно, кто-то есть. Я еще дознаюсь, кто он такой. Выходи, проклятая! Выходи оттуда вся целиком, со своей грудью, талией, бедрами, глазами, губами, со всеми прелестями, которые ты взрастила к шестнадцати годам, выходи немедленно!»
Санитарка прокалывает иглой новую бутыль. Больной бредит: «Получай еще, братец ты мой!» Сыновья возвращаются в комнату. Спрашивают его, как он себя чувствует. Он не отвечает, не может ответить. Только переводит взгляд с одного на другого. Сыновья улыбаются ему. Один из них оборачивается к врачу…
Тот отвечает: «Состояние нормализовалось». «Можно поговорить с ним?» — «Он не может ответить». — «А нельзя ли как-нибудь сделать, чтобы он мог говорить?» — «Нет, нельзя». — «А если бы мы написали вопросы и попросили бы его отвечать только «да» или «нет»?» — «Он не может». — «А если мы попросим его отвечать нам знаками: если «да», то он опустит веки, если «нет», то поднимет их?» — «Так можно».
Первым к кровати больного подходит владелец золотых четок, за ним и все остальные. «Да продлится жизнь твоя! Мы молим аллаха, чтобы он вернул тебе здоровье и силы! Без тебя мы — ничто. Ты — наш отец. Ты тот, кто великого из нас сделал великим, а благородного — благородным… Да будет благословенна длань твоя! Мы хотим спросить тебя… Отвечай нам знаками: если «да»-опусти веки, если «нет»- подними их… Вся работа встала. Люди ждут от тебя ответа на многие вопросы. А мы между собой пока не приняли решения. Мы желаем тебе долгих лет жизни. Ответь нам знаком, кому достанется бурнус?» Больной не двинул веками. «Кому достанется ружье?» Больной не ответил. «Кому достанется молочная ферма и долги?» Больной по-прежнему молчит. «Кто…»
Вошел врач и сказал, что все эти вопросы утомляют больного.
Сыновья спрашивают друг друга, что же делать. Больной смотрит на них, не поднимая и не опуская век. На губах его все еще играет некое подобие улыбки… насмешки… угрозы!
Один из сыновей замечает, что сама форма вопросов была неверной: на них невозможно ответить «да» или «нет». Самое лучшее, если каждый из них подойдет к больному и спросит его, ему ли достанется, к примеру, бурнус, расшитый золотом… и так далее с другими вопросами.
В разговор вступает седьмой сын, заявляя, что главный вопрос сейчас это вопрос об имуществе матери. Восьмой сын отвечает ему, что этот вопрос надо было бы задать гибко и тактично. Необходимо сначала уладить дело с бурнусом и ружьем. Или по крайней мере выяснить, как быть с крестьянами и рабочими на пивоварне. А потом уже задавать вопрос об имуществе матери. «Мы не знаем, жива ли она и есть ли у нее другие сыновья». — «Я убежден, что у нее есть еще сыновья кроме нас!» — «Кто тебе это сказал?»
Когда разгорелся спор о вероятности существования других сыновей, седьмой сын вмешался и предложил: «Давайте зададим ему только два вопроса: о бурнусе, расшитом золотом, и о ружье. Мы все встанем перед ним, и каждый из нас по очереди опустит ему на грудь свою руку, чтобы напомнить о вопросе. Если он опустит веки, когда его коснется чья-нибудь рука, это будет означать, что он согласен, а если он поднимет веки, то это будет означать обратное». — «А что, если он не станет делать этого, как и в прошлый раз?»«Там посмотрим».
Они снова подходят к больному, и седьмой сын объясняет ему, как они собираются действовать, заключая свою речь словами: «Долгой тебе жизни. Не утруждай себя. Мы хотели бы, чтобы ты жил вечно и был бы нашим господином и опорой. Ответь нам — да исцелит тебя аллах — взглядом своим, кому достанется ружье?» Один за другим подходят к больному сыновья, опускают ему на грудь свои руки. Никакого ответа. Больной не поднимает и не опускает век. Его взгляд словно остекленел, в нем не отражается никаких чувств.