― Как же, «Спаси, - орешь, - подруга, от моего юродивого! Не могу больше!»
― Да, ты–то вот уже третий раз замужем, и вроде, наконец, нашла себе мужичка приличного, бизнесмена. Да, папка прав был, говоря: «Жизнь прожить – не поле перейти», А я пока шла с ним по полю этому, забот не знала, а когда он ушел – вся жизнь под откос. Блин!
― Ну, ты Верка, это того, привираешь на пьяную–то голову… Если ведь честно говорить, то он тебя и в глаза не видел…
― Нет, он любил меня! Ах, как любил!
― Врешь, подруга! Забыла, как вся в слезах да соплях прибежала ко мне на своё семнадцатилетие от того, что папаша про тебя забыл и не только подарка не сделал, это на семнадцать-то лет!, но даже не позвонил! Забыла?! Ты мне сказки про него не рассказывай. То же и в шестнадцать лет было. Мать твоя тебе устраивала праздники на день рождения, как могла, со стихами да песнями и всегда интересно было, а папаша, ты извини, только собой и занимался! Это ты его теперь, спустя двадцать лет идеализируешь! Хочешь видеть Героем! Своим Кумиром! А он героем никогда не был… извини. Мы с тобой с первого класса подруги, а я его и в школе то на родительских собраниях ни разу не видела. Только мать твоя приходила. А ты шаловливая была, ух, хулиганка! А она приходила и так всегда скромно виновато улыбалась и заступалась за тебя и всегда обещала с тобой дома поговорить. Она тебя любила, а вот ты её нет.
― Верно, говоришь, не любила я её! Ну-ка, налей ещё! И себе! Вот так. Ты, Светка, может и права… да, но мне за неё обидно было, и стыдно даже, почему она такая невзрачная, как серый воробей, и ничем из моды совсем не интересуется! А отец любил меня…
― Врешь, не любил! А что он тебе оставил? Что, скажи? Квартира в центре Питера у твоей матери, а дача так та по закону Катьке остается, вдове его молодой…
― Свет… Свет… Ну, зачем ты так? – чуть всхлипнула Вера Васильевна, – он ведь не думал, что умрет так рано, то есть погибнет… – она с горечью зажгла сигарету и глубоко затянулась синим дымком, уставившись поверх головы подруги куда–то в никуда, – И чего тебе, батько, летать на своей новенькой Тойоте вздумалось?! Лихач! Да, слишком быстро ты перешел свое поле. А ведь мог ещё пожить и подняться повыше, коли не эта странная смерть…»
Она задумалась, и зло посмотрела на пустую рюмку. И вдруг её светлые глаза потемнели и в них сверкнули искры гнева. Светлана даже испуганно отстранилась.
― Вера, ты что? Что с тобой?
― А ведь там было не простое происшествие на дороге!…
― Вера!
―Его ведь убили! И я знаю кто! – выкрикнула она почти уже в исступлении.
17
Жанна забеременела примерно на третий месяц после начала близких отношений с её спасителем Л. Она тут же решила, что не останется с Л. Что лежало в основе её решения? Страх перед требованием покровителя, который, впрочем, был ей мил, во всяком случае, не совсем уж безразличен, избавиться от ребенка? Или страх навредить ему? Неуверенность в приятии им её ребенка в его годы? Любой из факторов мог привести её к решению уехать. Она признавалась себе, что не понимает до конца души своего опекуна. Её чистое сибирское воспитание, книжное, наивное, ограниченное такою же бесхитростною жизнью её семьи, не позволяло ей примириться с тем странным и неприемлемым для неё образом жизни, какой вел Л. И она, молодая непорочная дева, (наплевать на физическое надругательство над нею, в душе–то она оставалась непорочной) – часть этого порока! И, тем не менее, она осталась с ним, пусть даже временно. Хотя у неё был свободный выбор. Именно это, наверное, удержало её от немедленного ухода. И неважно куда. Ведь всегда, если тебе дают беспрепятственно уйти, можно найти куда.