– Это же ясно, ваш брат был в ненормальном состоянии.
– Мой друг никогда не терял своих умственных способностей, – сказал я.
– Я не это имел в виду. Я только утверждаю, что у него было двойственное поведение, которое напоминает мне, как Джекил превращался в злобного Хайда. Это не сумасшествие, а раздвоение.
Я подскочил.
– Вот и вы упомянули о раздвоении, Лестрейд! А ведь вы были первым, кто упрекнул меня в том, что я написал об этом феномене в предыдущих главах.
– Я не изменил своего мнения. Опыт Розы Кроули завершился драматической неудачей. Я говорю о раздвоении личности. Полиции хорошо известен этот феномен, поскольку она с ним сталкивается ежедневно. Человек может внезапно стать жестоким и полностью изменить поведение под воздействием алкоголя или наркотиков. Он может совершить ужаснейшие преступления и ничего об этом не помнить. Теперь я убежден, что Шерлок Холмс отправился на расследование своих собственных преступлений.
Мэтр Олборн задумался.
– Как нотариус, я, читая эту повесть, задавался вопросом: имеем ли мы дело с завещанием или с признанием? Каково ваше мнение, доктор Ватсон?
– Должен признать, что в последнее время нашего сотрудничества мой друг не был таким, как прежде. Последний визит к нему был для меня настоящим потрясением. Мне стыдно говорить об этом, но мне хотелось бы вычеркнуть это из своей памяти, чтобы только не обвинить моего друга. Я убежден, что он был болен и сильно страдал.
Лицо Лестрейда омрачилось.
– То, что вы говорите, очень серьезно, доктор Ватсон.
– Серьезно?
– Да, факты позволяют нам утверждать, что вы могли быть соучастником преступления. Это также объясняет, почему эта рукопись так долго оставалась в тайне.
Разговор принял совершенно неожиданный оборот.
– Соучастником? Вы обвиняете меня в убийстве, Лестрейд?
– Вы сами рассказали нам, что ваш друг прогуливался с человеческой головой под мышкой и что вы не известили об этом полицию. Нам есть в чем упрекнуть вас. – Лестрейд нахмурил брови, силясь сосредоточиться. – Да, все так. Ваше молчание свидетельствует о вашей причастности.
Обстановка стала напряженной. Три пары глаз смотрели на меня, требуя объяснений. Мне как можно скорее нужно было отразить удар.
– Вы бредите, старина. У вас нет ни малейшего доказательства против меня.
– Напротив. Нужно всего лишь перефразировать самого Шерлока Холмса. Ваш друг упрекал вас в том, что вы не брали на себя ни малейшей инициативы, ни в какой ситуации не проявляли присутствия духа. Для него вы были всего лишь грузом, привязанным к ногам, грузом, тащить который у него больше не было сил. Разве он не так сказал?
– Так. И что же?
– Я продолжу. Рядом с вашим другом вы всегда испытывали комплекс неполноценности. Это ясно, как день и читается между строк даже в самом безобидном вашем рассказе.
– Чепуха! Наше сотрудничество находилось в прекрасном равновесии. Я никогда не пытался сравнивать себя с ним.
– Неправда, доктор Ватсон! Вы восхищались Шерлоком Холмсом и страдали оттого, что были явно слабее его. Он превосходил вас во всем. Сознание этого стало для вас невыносимым, и вы захотели побороть его на его собственном поле. И придумали эти страшные преступления.
– Я не совершал этих преступлений!
– Да, вы сделали умнее: вы заставили Шерлока Холмса совершить их.
– Это всего лишь ваши домыслы, мой бедный Лестрейд.
Полицейский выглядел очень уверенно. Его обвинительная речь звучала все более безжалостно.
– Вы написали, что вам удалось определить раствор кокаина вашего друга, не так ли?
– Конечно. Моей целью было постепенное уменьшение дозы, чтобы окончательно вывести яд из его организма.
Лестрейд прищурил глаза.
– А если все было наоборот, доктор Ватсон?
– Наоборот?
– А что, если вы понемногу увеличивали дозы, чтобы уничтожить его и сделать из него своего раба?
– Замолчите, Лестрейд!
Майкрофт Холмс жестом попросил Лестрейда продолжать его рассуждения.
– Пользуясь его же средствами, вы превратили вашего друга в галлюцинирующего зомби. В таком состоянии он мог совершить самые ужасные убийства. А вы ему помогали.
– Это абсурд!
– Правда режет глаза, Ватсон.
Лестрейд стоял передо мной, напоминая сварливого петуха.
– Это еще не все. Вы описали эти события в вашей личной тетради и отправили Шерлока Холмса на поиск убийцы. Разве ваш друг не заявлял, что только один человек, идеально владеющий его методами, мог совершить преступления, не оставив после себя ни одной улики? Кто лучше самого Шерлока Холмса мог владеть этой техникой?
В обычное время я, возможно, и дал бы ему нужный отпор, но сейчас, изможденный бессонной ночью, я не мог найти ни единого аргумента, чтобы возразить ему.
– Мой брат не убийца! – внезапно сказал Майкрофт Холмс. – Под действием наркотиков или без них он не мог совершить эти преступления. Давайте лучше подумаем, кому они принесли выгоду.
Такой поворот дал мне возможность овладеть собой и приготовиться к контратаке.
– Да. Майкрофт Холмс прав. Я обращаю этот вопрос к вам, Лестрейд: кому были выгодны эти убийства? – спросил я полицейского.
Тот пожал плечами.
– Не нужно менять тему, доктор Ватсон. Вам прекрасно известно, что эти убийства никого не обогатили.
– Но кто говорит о деньгах? Разве вы не получили личной выгоды от этих преступлений?
– Теперь вы меня обвиняете?
– Да. Вас назначили главой лондонской полиции. Вы достигли высшей ступени, о которой так давно мечтали. Пресса назвала вас национальным героем, поскольку вы избавили Англию от жестокого убийцы. Чего еще мог хотеть простой полицейский Лестрейд?
– Абсурд! – возмутился он.
Теперь уже Лестрейд оказался в центре внимания. Мэтр Олборн следил за дискуссией, вытаращив глаза. Майкрофт Холмс продолжил мою мысль:
– Вы ведь действительно занимались этими убийствами. Как только появился мой брат, вы поспешили отстранить его, чтобы он не мешал вам действовать самостоятельно. Вы убрали его как ненужного вам свидетеля.
– Я всего лишь выполнял ваши приказы! – покраснел Лестрейд.
– Не мои, а профессора Хазелвуда, – уточнил Майкрофт Холмс.
– Вы говорили о моем сообщничестве с Шерлоком Холмсом, а как насчет вашего сотрудничества с Хазелвудом? – поинтересовался я.
Лестрейд покраснел.
– Что?
– Вы утверждаете, что эти убийства никого не обогатили. Это не так. Корнелиус Хазелвуд продал сектам тысячи своих произведений. Вопреки его опасениям его популярность только возросла. Она достигла кульминации в момент так называемого ареста Марка Дьюэна. Разве это не был сценарий, написанный задолго до того дуэтом Хазелвуд – Лестрейд? Каждый получил свою выгоду, не так ли?
Лестрейд растерялся, но быстро взял себя в руки.
– Профессор Хазелвуд и я представляем закон и правосудие. Мы давали присягу. Наши слова не должны подвергаться сомнению. Что до меня, то я никогда не совершал преступления, скорее наоборот.
Я сделал усилие, чтобы не улыбнуться. У меня и в мыслях не было верить в виновность этих двух плутов.
– В таком случае почему вы подвергаете сомнению мои слова? – ответил я как можно спокойнее. – Я сам дважды давал присягу, первый раз как врач, второй раз как военный. Бог – мой единственный судья.
Наступило молчание, у каждого из нас аргументы подошли к концу.
Дворецкий воспользовался паузой и принес нам горячего чая и кофе. На какое-то время мы оставили наши бесполезные рассуждения. Перерыв пришелся как нельзя кстати.
Напитки разогрели наши тела и освежили мысли. Кофе произвел на меня эффект взорвавшейся бомбы. Мое сердцебиение участилось, зрачки расширились, и перед глазами поплыл розовый туман. Мой ревматизм исчез как по мановению волшебной палочки, и я почувствовал себя в такой прекрасной форме, что мог бы переплыть Ламанш!
У Майкрофта Холмса обнаружился нервный тик, о котором я ничего не знал. Лестрейд нервно посмеивался, на этот раз без видимой причины. Мэтр Олборн вернулся за свой стол неровной походкой, как марионетка, едва спущенная с нитки.