Компостел едва взглянул на тело. Как он мог быть так уверен? Его единственной целью было как можно скорее покончить со всем этим. Он бы опознал саму королеву Англии, если бы его попросили об этом.
Впрочем, разве не Компостел опознал того несчастного, которого Лестрейд задержал и велел повесить без суда и следствия как Марка Дьюэна? В таком случае как можно доверять этому жалкому типу?
А что, если тело, которое мы нашли в камере, не было телом Фостера? Но как опознать тело по прошествии стольких лет?
Внимательное изучение записок Ватсона снова подарило мне решение:
«– А этот Марк Дьюэн – он когда-нибудь убивал?
– Маловероятно. Почему вы так думаете?
– За тридцать лет службы в тюрьме я многих преступников перевидал. Этот, возможно, и был самым злостным грабителем, но вид крови пугал его. Помню, как-то раз ему нужно было выдрать два коренных зуба, здесь и здесь.
Сторож вытер руки о полы куртки, широко раскрыл рот и показал на свои зубы. Мы так и не поняли, о каких именно зубах он говорил».
Зубы!
Вот что позволит безошибочно опознать тело! Это был современный и революционный метод.
Оставалось найти голову.
Я снова отправился в тюрьму Миллбэнк, то есть к истокам этих невероятных преступлений.
Директор, Балтимор Компостел, встретил меня слащавыми словами и заискивающими жестами. У него не появилось ни морщинки, настолько жирной была его кожа, но тело его было таким же оплывшим, как и раньше. Из-под его панталон выглядывали валики жира. Его рубаха, хотя и была очень просторной, не сходилась на нем. Он по-прежнему распространял зловоние, но теперь сильный запах испорченного мяса примешивался к его естественному запаху мускусной говядины. Он был спокоен, как курица, приглашающая лису посетить ее курятник. Его бегающий от природы взгляд выдавал смесь недоверия и страха. Его нос хорошо помнил удар моего кулака.
– Вы, разумеется, помните дело о побеге, – начал я.
– Разумеется. Как я могу забыть такое? Это единственный побег за всю историю тюрьмы. Обычно никто не убегает из Миллбэнк.
– Моя гипотеза, возможно, подтвердит ваши слова. Может быть, этот заключенный не покидал стен тюрьмы.
Директор тюрьмы растерянно смотрел на меня.
– Что? Но вы ведь нашли тело Фостера в камере.
– Я бы не был в этом так уверен.
Компостел скорчил самую тупую гримасу, что, однако, не сильно изменило обычного выражения его лица.
– Ну я ничего не понимаю.
– Вы уверены, что опознали тогда тело Фостера?
Бык секунду колебался.
– Да…
Я медленно помассировал фаланги правой руки.
– Вы абсолютно уверены?
Инстинктивно он заслонил нос рукой.
– Я… честно говоря, не слишком хорошо помню лицо Фостера. Я видел его всего однажды. И… глядя на этот труп… мне хотелось побыстрее покончить с этим.
– Что вы сделали с найденным телом?
– Мы захоронили его ни тюремном кладбище в тот же день.
– Мне нужна голова.
Компостел опустился на стул, как большой воздушный шар, из которого выпустили воздух.
– Его голова? И не думайте об этом.
Эта мысль привела его в ужас.
– Результат моего расследования будет зависеть от анализа его зубов.
– Его зубов? Нет, я не могу. Я рискую потерять место.
Будучи знатоком человеческой природы, я заранее приготовил аргумент, соответствующий положению моего собеседника. Я достал из кармана кошелек, наполненный монетами, подбросил его два или три раза на ладони и поставил перед ним.
– Может, придем к соглашению?
Компостел взвесил кошелек на руке.
– Это запрещено…
Он потянул за ремешок. Поток золотых монет просочился сквозь его пальцы. Его свиные глазки заблестели.
– Хорошо. Но только я ничего не знаю.
На кладбище не было охраны. Под прикрытием темноты я скользил между крестами и наконец отыскал могилу Реджинальда Фостера, во многом благодаря указаниям Компостела. Остальное заняло у меня не более часа. Я завернул голову трупа в плотную ткань и ушел с моей странной добычей. Домой я вернулся уставший, но счастливый.
Ватсон выбрал именно тот день, чтобы нанести мне визит. Он покорно ждал меня в гостиной. Кажется, моему старинному другу было не по себе. У меня не было времени, чтобы во всех подробностях рассказать о расследовании. Он покинул меня внезапно, без всякой видимой причины. Я попытался догнать и остановить его, но он скрылся в ночи, будто увидел самого дьявола. Поди пойми человеческую натуру.
Я вернулся к работе. Изучение челюсти показало, что в ней отсутствовали коренные зубы, о которых говорил старый сторож. Я держал в руках голову Марка Дьюэна. Определенно, дело непростое.
Значит, Фостер убил заключенного, а не наоборот.
Я снова попытался разработать версию, соотносящуюся с моей находкой.
Что случилось в Миллбэнк? Фостера ввели в камеру. Он убил Марка Дьюэна, разрезал его на куски, захоронил под кроватью. И оставил записку, в которой сообщал о мести, предвестнице будущих убийств. Итак, все говорило о том, что это было тело Фостера, и все были убеждены, что из тюрьмы бежал Дьюэн.
Зачем Фостеру понадобилось все это? Очевидно, для того, чтобы уйти из поля зрения и перевести все подозрения на этого неуловимого убийцу.
Значит, Фостер жив и поныне. Мы с самого начала охотились за призраком. Этот спектакль был призван лишь отвлечь наше внимание.
А несчастный, которого поймал, осудил и повесил Лестрейд, был вовсе не Марком Дьюэном, а бедным пастухом, который дорого заплатил за свое сходство с Дьюэном.
55
В дверь постучали. Мэтр Олборн поднял голову.
– Войдите!
– Завтрак, господа.
– Вы, наверное, ошиблись, – ответил нотариус. Он в растерянности посмотрел на настенные часы.
– Восемь часов утра.
За окном занимался новый день. Сквозь просветы в занавесках пробивались робкие лучи солнца. Горничная раздвинула их, и кабинет наполнился светом. Было холодно. Высокий мужчина с седыми волосами подкинул дрова в камин. Огонь тотчас же занялся, и мы почувствовали мягкое тепло, распространившееся по комнате.
В пятый раз мы заняли места за обеденным столом.
Эта небольшая пауза пришлась как нельзя кстати. Однако все согласились, что ее не следует затягивать. Нам не терпелось узнать эпилог этой невероятной истории. Кроме того, каждый чувствовал ужасную усталость.
Я пил чай, надеясь, что он менее крепкий, чем предыдущий.
– Я знаю, кто убийца, – объявил Майкрофт Холмс серьезным и спокойным голосом.
Лестрейд протер глаза и зевнул, широко раскрыв рот.
– Вы задумали новый опыт?
– Нет. На этот раз я вполне серьезен. Я ведь сразу сказал: ищите того, кому были выгодны убийства. А сейчас я завершу то высказывание: ищите того, кто заварил скандал.
Лестрейд скорчил скептическую гримасу.
– И кто же это?
– Все началось в журнале «Фантастика». Вы ведь помните. Расследование Фостера было опубликовано в «Фантастике». Описания убийств были напечатаны там же.
– И что?
– Вспомните, что говорил Самюэль Боктон, директор «Фантастики». Я процитирую его слова: «Люди хотят крови и жутких, ужасных преступлений. Это освобождает их от страхов и удовлетворяет самые постыдные фантазии. „Фантастика“ в полной мере удовлетворяет их потребности».
Уильям Олборн широко раскрыл глаза.
– Вы считаете, что у истоков всего стоит Боктон?
– А почему нет? Это из-за него разразился скандал. Разве не он опубликовал эти преступления непосредственно перед тем, как они произошли? И получил от этого выгоду. Разве не он заявил с гордостью: «Мы переезжаем. Наконец-то мы уедем из этого проклятого квартала. Мы обоснуемся в Сен-Джонс-вудс, в месте, куда более подходящем нам по рангу. Наконец я дождался этого».
– Все сходится.
Нотариус вздохнул, будто избавляясь от избытка стресса.
– Но как этому Самюэлю Боктону удалось совершить преступления, не оставив ни малейшей улики?