— Нет.
— Телевизер редко смотришь. А я вот своими ушами недавно по телеку слыхал: гуманоид — это, значит, с летающей тарелки.
— Раньше такой фамилии вообще в Березовке не было, — сказал Антон.
— Дак откуда ей раньше было взяться! Весной нынче, как земля оттаяла, Женька тут объявился. Парень здоровый, в годах — под тридцать, но не пьет, не курит, с жинкой не живет. С чего бы?..
Бирюков улыбнулся:
— Я тоже, Иван Васильевич; не пью, не курю и до сих пор еще ни разу не женился.
— Ну, Игнатьич, ты себя с Гумановым не путай! — Торчков смущенно кашлянул. — Ты — в доску нашенский, а Гуманов — залетная птица. Вот я и думаю: не специально ли Женька сюда запущен из другого мира, чтобы курс направлять пролетающим объектам?..
— А лично вы, Иван Васильевич, не видели этих объектов? — стараясь не рассмеяться, спросил Антон.
— Видал, Игнатьич! — Торчков с самым серьезным выражением лица показал рукой под обрывистый берег, где шелестел широкими листьями густой камыш. — На прошлой неделе, вон у тех камышей, приспособился я рыбеху на удочку дергать. Прикорму из каши с постным маслом полную кастрюлю в воду вывалил. Клев — как никогда! Завлекся рыбалкой, не успеваю червяков надевать. Вдруг слышу над головой — ш-ш-шух-х-х! И сразу: тарелка — не тарелка, а что-то круглое — ш-ш-шлеп об воду! Не поверишь, меня с ног до головы обкатило мокрым фонтаном и вроде как взрывной волной на крутояр выкинуло. Закрутился я туда-сюда — кругом ни единой людской души. Откуда что свалилось — не могу понять, хоть разбейся. Глянул на озеро: где объект шлепнулся — мазутное пятно, а вон там за камышами, — Торчков показал в конец обрыва, — зеленые человечки мельтешат…
— Как они выглядели?
— Ростом — небольшие, вроде карликов. А костюмчики на них — будто у нашенских космонавтов. Все отличие только в том, что на блестящих кумполах вокруг голов — рожки, как у комнатной телевизерной антенны.
— Много их было?
— Кажись, двое или трое.
— И долго они «мельтешили»?
— Нет, не долго. Я очухаться не успел, как человечки, по-моему, в воду ушли.
— Кроме вас, никто их не видел?
— Дак я ж в единственном числе, Игнатьич, у озера находился. Утром рассказал мужикам возле колхозной конторы. Некоторые, говорят, тоже слыхали подозрительный шумок пролетающего объекта, но видеть его никому, кроме меня, не посчастливилось.
— И откуда, Иван Васильевич, у вас такие обширные познания по летающим объектам? — стараясь польстить старику, спросил Антон.
Торчков приосанился:
— Коля Синицкий меня заразил. Молодой паренек после института два года учителем в нашей школе работал. Теперь в районную газету ушел, фантастические рассказы своего собственного изготовления там печатает. Ух, крепко парень подкован в этих вопросах! Бывало, сойдемся — до третьих петухов можем дискуссию вести. Я ему — про колдовские дела, он мне — про НЛО. Убедительные факты приводил. К слову сказать, думаешь, с бухты-барахты появилось выражение «Не в своей тарелке»? Ты хоть одного чудака, видал, который бы вместо стула, скамейки или, скажем, табуретки на тарелку сел?.. Дудки! Даже беспросветный дурак не перепутает стул с тарелкой. А вот говорят же так. Почему?.. Хочешь знать, Игнатьич, это еще до нашей эры появилось. Коля Синицкий в Библии вычитал о пришельцах, которые прилетали на Землю, и, отправляясь к себе домой, прихватили в качестве вещественного доказательства нашего земляка. Вот тот бедолага-земляк и оказался… не в своей тарелке. С той поры и пошло гулять в народе это, вроде бы непонятное, выражение.
— Да-а-а, — будто соглашаясь со стариком, проговорил Бирюков и, чтобы остановить увлекшегося «тарелками» Торчкова, быстро спросил: — Значит, Иван Васильевич, в ту ночь, когда Тиунова исчезла, электричество в Березовке было выключено?
— Я ж русским языком об этом сказал. Не веришь, у любого спроси… — Торчков почесал за ухом. — Могу тебе добавить еще интересную примету: Женька Гуманов перед той ночью к Томке не приходил, а вот раньше частенько у нее гостевал. Врать не стану, на ночевку вроде бы не оставался, а все так это… Под предлогом душевных отношений: то дровишек Томке нарубит, то сарайку починит, то по электрической части чего-нибудь смастерит. И все подобные работы выполнял без материальной заинтересованности, за одно лишь спасибо. С других колхозников за свои услуги тоже никогда ни копейки не взял. Откуда у него такое высокое сознание?.. Наверняка — из другого мира. Вот бывший мужик Томкин, Павлик Тиунов, тот был наш, коренной земляк. На автомашине работал. И дрова, и сено, и чего только он березовцам не возил. Врать не стану, вымогательством Павлик не занимался. Но, если за выполненную работу ему бутылек или пятерку предложишь — никогда не откажется! Проще говоря, как все земляне, безотказный был парень, пока Кротов из шоферов его не вытурил…
— После развода часто Павлик к Тамаре наведывался?
— Зимой — нет. С весны же заглядывал сюда. Вроде бы назад к Томке просился, но она к этому времени уже с Гумановым шашни завела и со скандалом выпроваживала Павлика на все четыре стороны.
— Пальма на него лаяла?
— Не-е. Он ведь, пока с Томкой не разбежался, в соседях со мной жил. Собака его знала, как облупленного. Вот на Женьку Гуманова постоянно брехала пуще, чем на Гайдамачиху. Поэтому я и предполагаю, что Женька с нечистой силой одной веревочкой связан, — Торчков внезапно спохватился: — Который час, Игнатьич, а?..
Антон посмотрел на часы:
— Без пятнадцати шесть.
— Ох, елки-моталки! Щас же по телеку «Очевидное-невероятное» начнется. Может, новенькое покажут, — Торчков, резво вскочив, окликнул прохлаждавшуюся у воды собаку: — Пальма, ходь сюда! Домой потопаем.
Бирюков вновь остался на берегу один. Неприятный осадок от встречи с Зорькиной после разговора с фантазирующим Торчковым сменился необъяснимой грустью. Антон задумался. Было в торчковской «фантастике» что-то реальное: неожиданно погасший в селе электросвет, неистовый лай собаки, сгорбленная фигура, удалившаяся от дома Тиуновой к кладбищу…
Надо проверить эти факты показаниями других сельчан, не увлекающихся «тарелками», — невесело подумал Бирюков, глядя на недостроенный особняк Гайдамаковой.
Близнецы Инюшкины все-таки запустили в небо бумажного змея и еще раньше Торчкова убежали в Березовку. Антону вдруг захотелось без свидетелей побывать в желтеющем на взгорке особняке Гайдамаковой. Не давала покоя мысль: зачем одинокая, доживающая последние дни старуха затеяла строительство такого терема?..
Бирюков надел фуражку, перекинул через плечо пиджак и неторопливо пошел к особняку. Внешне двухэтажный дом напоминал коттеджи, в которых жили руководители районных организаций. Только те были кирпичными, а этот — из добротных сосновых бревен. Схожа была и внутренняя планировка дома. Видимо, поднаторевший на строительстве коттеджей Хачатрян использовал здесь уже апробированный проект, слегка изменив его в сторону уменьшения.
Антон обошел нижний этаж с пустующими кладовками, кухней и туалетом. По широкой лестнице с красивыми перилами поднялся на второй этаж. Отсюда через большие окна без рам можно было разглядеть буквально каждую усадьбу в Березовке. Фасадом особняк был обращен к неоглядной дали Потеряева озера с небольшим островком на середине. Там, у острова, на ледяной дороге в метельный февральский вечер 1917 года трактирщик Гайдамаков ограбил подводы сибирского миллионера Кухтерина, пытавшегося сплавить часть своих драгоценностей из тревожно заволновавшейся России в Китай.
На противоположном берегу озера, над черной полоской горизонта виднелись крыши домов старинного села Ярское. Засмотревшись на них, Бирюков вспомнил, как десять лет назад в том самом Ярском он, совсем еще начинающий сотрудник уголовного розыска, проводил первое в своей жизни расследование, связанное с убийством жениха Марины Зорькиной. Тотчас, будто наяву, вспомнилась первая встреча с Мариной, и сразу почему-то защемило сердце.