– Что ж, достойно уважения, – не удержался от комментария Павел.
– Ее многие уважали, хотя толком никто не знал, куда ее возили по ночам. Думали, что лечить городское руководство. Когда же Карасева заартачилась, там, наверху, обратились к Матвею.
– И он оказался более предприимчивым?
– И насколько! Вероятно, ему не хватало лишь старта, некоего толчка. Скоро Сабуров в такие генералы вышел, что у кого угодно бы дух захватило. Хотя чинов официальных не имел, шитый золотом мундир или там ордена за заслуги не носил. Карасева пыталась по-своему противостоять ему, но куда там. На его стороне стояла огромная государственная машина… В общем, в итоге он натравил кого надо на Карасеву. Ломать ее начали с детей…
– Да, мои родители погибли во время автомобильной аварии…
– Похоже, авария эта была не случайной. Однако, несмотря на горе, Анна Антиповна не сдалась. Тогда Матвей взялся за нее как следует.
«Выходит, именно этому человеку я обязан тем, что остался сиротой и вырос в чужой стране, – подумал Павел и тут же сам себя оборвал: – Вот это да! Как быстро я стал называть Англию чужой страной! А ведь еще не далее как два дня назад… Ладно, проехали. Надо со здешними парадоксами быстрей кончать – и к родным пенатам…»
– Что же произошло потом? – спросил он у Кати.
– Ничего. Карасева бесследно исчезла. Куда – неизвестно. Да ее особенно никто и не искал…
– А Матвей?
– Он еще долго жил в городе. Такой же молодой и холостой.
– Неужели не женился? – не поверил Ткачев. – Вроде мужчины в цене после войны были.
– Мужчины всегда в цене, – обворожительно улыбнулась Катя, и Павел с удовольствием отметил про себя, что зубки у нее ровные, а на щеках, когда она улыбается, появляются очень даже симпатичные ямочки. – Но вы правы. Матвей себе подругу жизни так и не выбрал. Он вообще жил очень уединенно. Детей у него тоже не было, даже от первого брака. И вот тут-то мы и доходим до самого интересного.
– Ого! Еще интереснее, чем было?
– Думаю, да. Матвей взял из детдома приемного ребенка. Не знаю, тоска его заела или он кому-то дар свой темный уже тогда захотел передать… Упорен в этом был, говорят, просто жуть. Все бумаги собрал, все разрешения. Чтобы официально было. Приглядывался к детям долго. Воспитатели рассказывали, придет, сядет в углу – и молча исподлобья наблюдает.
– И кого же он в итоге выбрал?
– Девчонку одну, сироту. Матвей удочерил ее, обучил всему, что знал, и умер.
– Как же он умер? Он же не мог умереть обычной человеческой смертью, вы мне сами только что сказали! – удивился Павел.
– О, это отдельная история, – усмехнулась Катя, поднимаясь со стула и глядя, как Павел расплачивается за обед. – Пошли, на обратном пути расскажу.
Ткачев спрятал бумажник, распахнул перед девушкой дверь и пропустил Катю вперед, не без удовольствия отметив крайне соблазнительные особенности стройной фигурки – тонкую талию, лебединую шею…
– Так вот, Павел, завершая наш экскурс в историю города Глинска, – бодро сказала Катя, шагая по разогретому полуденным солнцем тротуару, – скажу вам, что умер Матвеи очень интересно.
– Я весь внимание.
– Дело в том, что между вашей бабушкой и Матвеем не так все просто было.
– Я понимаю…
– Нет, я о другом. Думаю, у Карасевой было что-то, что Матвей страстно стремился заполучить и ради этого не остановился бы ни перед чем… Нашли же Матвея в лесу – упал в волчью яму, прямо на острые колья, которые торчали на дне. В кармане у него была найдена то ли записка, то ли карта с точным указанием этой волчьей ямы, причем написанная явно не им. Никаких других улик не нашли, потому произошедшее сочли несчастным случаем и дело закрыли.
– И что же в этой смерти странного?
– А то, что записка была написана рукой вашей бабушки, Анны Антиповны Карасевой, и колья на дне этой ямы были сделаны не из дуба или там ольхи, а из осины.
– А это откуда известно?
– Из протокола. А насчет осины – я сама туда ходила. Яма эта там до сих пор есть. Сгнило все, конечно, но кое-какие следы сохранились. Павел присвистнул.
– Так вы хотите сказать…
– Да, именно это и хочу. Яма была западней. Анна Антиповна точно все рассчитала. Она знала, что Матвей будет искать вещь, принадлежащую ей, и оставила карту или схему того, где она спрятана. Карту, как водится, поместила в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца и так далее, чтобы Матвей, добыв карту, поверил что она настоящая. По крайней мере я бы именно так поступила.
– А когда колдун пришел к указанному месту, его поджидал сюрприз? – подхватил Павел, недоумевая, как он сам раньше не догадался.
– Конечно. Все проще простого. И концов не найдешь.
– Действительно, – усмехнулся Павел, на минуту представив, как какой-нибудь местный Пинкертон делает подобный доклад перед милицейским начальством. Психушка – минимум, на что он мог бы рассчитывать сразу после его окончания.
– Катя, можно, я сам эти дела почитаю? – не выдержал Павел, заметив, что они уже подошли к дверям библиотеки.
– Не верите? – задорно рассмеялась девушка. – Сейчас принесу. Они теперь в открытом доступе.
– И многие спрашивают?
– Есть кое-кто. Воспитанница Матвея интересовалась. На дом ей возили. Что удивительно, оба дела она вернула. Я сама опись документов составляла, там ничего не пропало. Идите в читальный зал. Я мигом.
Катя поспешила в хранилище, но по пути остановилась, обернулась и смущенно заулыбалась.
– И спасибо за обед, Павел.
Скоро Катя притащила два аккуратных скоросшивателя и оставила Павла наедине с личными делами Анны Карасевой и Матвея Сабурова. Ткачев углубился в чтение. Он листал материалы, не отрываясь, и спохватился только перед закрытием, когда в библиотеке погасили верхний свет, а к его столу снова подошла Катя.
– Закончили? Убедились, что я ничего не насочиняла?
– Да, Катя. Спасибо за помощь. Позвольте я провожу вас. Вы далеко живете?
– Да нет, не особенно. Минут двадцать пешком. Давайте я отнесу материалы в архив, и потом мы свободны.
Они под руку вышли на улицу. Теплый летний вечер только опускался на Глинск. Робкие сиреневые сумерки намечались над горизонтом, и в воздухе застыла умиротворяющая тишина. Город собирался на покой. Истомившиеся за день говорливые бабульки в платочках и ситцевых юбках уже поднимались со своих лавочек в уютных двориках, а непреклонные мамаши тащили упирающихся, перепачканных уличной пылью детей домой ужинать. В густой листве деревьев умолкли птицы, а солнце, ленивое, оранжево-розовое, плавно клонилось к закату, готовясь упасть в прозрачную пелену перистых облаков на горизонте.
То ли очарованный красотой окружающего пейзажа, то ли просто оттого, что ужасно не хотелось тащиться в гостиницу с тараканами, Павел решил попытаться продолжить интересное знакомство.
– А скажите мне, Катя, – с «тэйлоровской» улыбкой на устах начал он, – где в Глинске можно приятно провести вечер? Предположим, в кино сходить, в баре посидеть, в боулинг сгонять?
Катя заинтересованно улыбнулась.
– Все можно. В одном и том же месте. Развлекательный центр «Сатурн». Вам так объяснить или проводить до дверей?
– Честно говоря, я рассчитывал, что вы составите мне компанию, – объявил Павел.
– Вот как?
– Конечно. Вы столько для меня сегодня сделали, так помогли мне продвинуться в моих… э-э-э… изысканиях. Я хотел бы вас отблагодарить. Просто по-дружески.
– Ну раз по-дружески, тогда пойдемте.
Катя развернулась в противоположную сторону и зашагала вниз по улице – вдоль висящих в пыльных двориках чьих-то цветастых простыней, вдоль унылых однообразно желтых двухэтажных зданий довоенной постройки и лениво облаивающих кого ни попадя дворняг, коротающих время в придорожных зарослях лопухов.