Выбрать главу

Я аж выдавила пасту из тюбика мимо щетки.

— Давай, Натан, договоримся раз и навсегда. Я не хочу дружить с Анис. Я не хочу оставаться здесь без проблем. Я не хочу уживаться с тобой и твоей полоумной сестрой, и дважды не собираюсь её понимать. Если ты попытаешься что-то сделать не по моей воле, то первое, что случится после моего… перерождения – это появится непреодолимое желание превратить замок в отель «В гостях у кровососа», с блекджеком и пьянками до утра. И давай больше без этого, ладно?

В минутной тишине я яростно чистила зубы, как будто это нервное усилие спасало меня от открывающихся внутреннему взору картин: я и Анис на природе. Я и тело случайного бедолаги. Я и Натан при луне под вишнями.

— В пьяном угаре ты говорила мне другое, — Натан отвлекся от стирки и завлекающе улыбнулся. Улыбка у него была роскошная. — Ты хорошенько обдумай моё предложение. Я бываю очень заботливым.

Эффект чуть подпортило это мерзкое не оттирающееся пятно, но я старалась на него не смотреть. Черт-черт-черт.

Он бросил рубашку прямо на пол и мягко двинулся ко мне. Было в его плавной походке что-то неестественное, не человеческое. Я заворожено следила за ним, как пушистый зверёк, который попался голодному хищнику и в шоке забыл, что может бежать. Вампир подплыл почти вплотную и притянул меня к себе за талию. Его глаза, как в первую нашу встречу, начали как будто засасывать меня в какую-то дурную, потустороннюю бесконечность. Я заставила себя сосредоточиться.

— Стокгольмский синдром*. Не обращай внимания.

Мерзавец отпустил меня и пожал плечами, как будто только что предложил чашку чая, а я внезапно отказалась. Потом лёгкой походкой довольного жизнью человека вернулся обратно и продолжил стирку. Я почувствовала себя немного сумасшедшей, словно не было никакого диалога. Меня давно удивляла эта его способность выкидывать из головы то, что ему казалось незначительным или завершенным. Разумеется, я со своими проблемами интереса не представляла.

Что ж, за дядю он мне отомстил: попытка за попытку, да, яхонтовый?

— Буду поздно, — сварливо, как уязвленная жена, предупредила я.

Новые ощущения было необходимо обдумать. А так же это опасное влечение.

— Нет, милая. Ты будешь рано, или вообще никуда не пойдёшь. Сегодня у меня гости.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я начну встречать их в дверях и выделывать книксены?

— Я рассчитываю, что ты будешь стоять за моей спиной и вести себя очень тихо. Во всяком случае, тогда у тебя появится шанс. И у меня шанс. Потому что, если ты этого ещё не уяснила, мне очень дорог мой замок. А лишиться его и жить в собственности города — очень вероятный исход сегодняшнего вечера. Надеюсь, ты правильно меня поняла.

Перспективы вырисовывались так себе. Во всяком случае, раньше мне всё время говорили, что меня намерены оставить в живых. Даже если бессовестно врали, усыпляя бдительность.

— И зачем ты тащишь их сюда? Сходите в бар на стакан кровавой мэри! Зачем я тебе здесь? Дай мне уехать к дяде и кутите здесь до утра, бессмертные маньяки! Я тебе даже адресок оставлю, чтобы ты не переживал, что я уехала навсегда. Нет, лучше электронную почту! Скинь на неё кодовую фразу «мы провалились в ад», и я сразу вернусь!

— Они здесь из-за тебя.

— Зачем? — ахнула я.

— Затем, что твоя персона стала слишком часто мелькать в прессе рядом с названием моего родового гнезда. Это, видишь ли, не входит в планы моих бессмертных друзей. У гостей сложилось превратное впечатление, что интерес в СМИ подогреваю я. И, естественно, возник вопрос, какого лешего я всё это творю. Боюсь, они уже начали сомневаться в моей вменяемости, дорогая.

Мне бы очень хотелось показать им, с кем мне приходится иметь дело. Невоспитуемое чудовище из плоти и крови, которое умудряется делать разнообразные глупости так продуманно, что я вынужден с ними мириться.

— Макаренко ты двухвековый, — с досадой пробормотала я. — Педагог от Бога. Можно я оставлю им записку, что это всё я? Зачем мне на вас смотреть? Тебя и Анис мне хватит на всю оставшуюся жизнь. И даже дольше. Официальная бумага: “отстаньте от бедного Натана, самая чокнутая тут Анис, но на этот раз это даже не она”.

— Перестань, пожалуйста. Жду тебя не позднее пяти вечера. Но смотри внимательно: если вдруг вокруг начнет твориться какая-то чертовщина, не сиди до завершения действия, срочно иди сюда. Либо запрись в помещении и будь тише воды, ниже травы, пока я тебя не найду.

А теперь пошла вон из моей ванной, у меня хватает проблем и без тебя.

Завтракать я отправилась в ближайшее кафе, из окна которого были видны башни моего дома. Не то чтобы я желала лишний раз на них смотреть, просто отлучаться надолго было чревато. Я спешила рисовать, несмотря на летнее воскресное утро. Свободный график моей работы предполагал, что я сама решаю, когда мне необходим отдых, но в последнее время меня преследовал творческий кризис. Я прекрасно понимала, что кризис имеет вполне реальные основания и связан с зеленым платьем и черными глазами, но старалась пересилить себя.

Продавая тётушкину квартиру в центре Москвы ради дома в Трансильванской глуши, я надеялась, что буду устраиваться с графическим планшетом в тени какого-нибудь старинного граба или дуба, любуясь на пейзажи и вдохновляясь чистым карпатским воздухом. А так же прочими пасторальными прелестями, которые необходимо вставить в описание: живописными фермерами, пиками гор вдали и уютными деревушками. Теперь я старалась уйти с утра как можно дальше от замка, как будто это делало влияние Натана чуть менее ощутимым. Возвращалась после заката, пробираясь в дом обходными путями: старалась не попасться на глаза проснувшимся хозяевам. Анис была особенно вздорной после сна, а Натан не считал необходимым её сдерживать. Иногда мне даже казалось, что он специально доводит её до точки сборки, чтобы полюбоваться на спецэффекты. Которые, конечно, больше касались зачинщика, но прилетало и в мой адрес.

Кстати, Анис почти наверняка подозревала нас в амурной связи. Во всяком случае, часть её капризов проходила под лозунгом «ты любишь её больше, чем меня». (Вот уж дудки, холодностью и отстраненностью Натана, а также обилием этих качеств в одном конкретном существе, можно было резать металл, как жидким азотом). Анис отказывалась в это верить: видимо, единственным аргументом против распития моей кровушки она видела тайную страсть, в которой Натан боится признаться.

Как назло, в данный момент мне достались иллюстрации к веселой детской книжке про поросенка Михэицэ и его отчаянные приключения на ферме. Поросенок знакомился с её обитателями и узнавал много необходимой ребёнку информации: кто чем занят, кто что ест, кто где спит. Можно себе представить, что солнечный летний день у меня получался не очень, а сроки поджимали.

Я выбрала самый дальний одинокий столик на две персоны, позавтракала, заказала кофе и включилась в борьбу с поросенкиным бытом: вот здесь будет заборчик, здесь веселый фермер, здесь Михэицэ с дурацким пятачком набок. Выходило скучно и бесцветно, без нужного задора.

— Как мило, это собачка? — ко мне подошел знакомый официант и заглянул через плечо.

— Это поросенок, Тобар. Обычный, полный жизнелюбия поросёнок. Которого через пол годика все равно напоят вином, зажарят и подадут с маринованными овощами и цуйкой, — печально ответила я, не отвлекаясь от пятачка. — Он будет бороться, молить о пощаде на своём поросячьем языке, но потом смирится, нахрюкается, как настоящий свин, и умрет в беспамятстве от рук профессионала.

— Жизнеутверждающе. Что на этот раз, Юлия? Иллюстрация к листовкам зоозащитников?

— Похоже, да? — задумалась я. — Ну, если не выйдет милых детских картинок, я попробую загнать зоозащитникам.