— Э… привет. — Я слегка помахала ладошкой, с трудом оторвав пальцы от собственного предплечья – видимо, я уже довольно продолжительное время стояла, держа руки скрещенными перед собой.
— Ну здравствуй, девочка. — Тамаш по-отечески меня обнял. Даром что в щёчку не чмокнул и, чуть отодвинув от себя на вытянутых руках, рассмотрел так естественно, как будто папка любуется своей дочуркой.
— Какая славная малышка. И такая находчивая!
Натан хмурился всё больше и больше: происходящее его явно не устраивало. Наверное, по его мнению, лапать меня на людях имел право только он. Тамаш обвел взглядом залу:
— Пойдёмте к камину, детки, предстоит серьёзный разговор. Теодор, позови Ольгерда и этого, как его там – зануду в рясе, всё никак не запомню.
Бальный зал нашего замка когда-то служил по прямому назначению, но сравнительно недолго. После того, как Натан вернулся из Парижа в новом амплуа, принимать гостей перестали. Во всяком случае, смертных. Чуть позже, по настоянию одного из владельцев, в нём появился камин, который, впрочем, сейчас никогда не разжигали. У камина поставили несколько кресел, полукругом, и журнальный столик. Так большой зал превратился из зоны для балов в гостиную гигантских размеров, но по-старинке обитатели дома называли её залом. Места было много, пол мыли регулярно. В соответствующем настроении Натан даже натирал его до блеска. Не случись со мной неприятности в виде брата с сестрой, я бы с удовольствием устраивала здесь вечеринки в готическом стиле.
Тамаш опустился в пустующее кресло неподалеку от Анис:
— Рассказывайте.
Мы с Натаном, оставшиеся стоять напротив, возле пустующего камина, переглянулись, как нашкодившие малолетки.
— Да нечего рассказывать, — с вызовом буркнул мой собрат по допросу. — Всё отлично.
— То есть девица, утверждающая на весь мир, что она владеет твоим домом и завещает его городу — это отлично?
— Маленькое семейное недоразумение, — уведомил его Натан.
— Вы его решили? Ситуация под контролем?
— Ээээ… да.
Теодор встал за спинкой кресла Анис, Уильям и Ольгерд тоже подтянулись к нам послушать. Какой славный семейный кружок по интересам. Самое во всём этом гадкое, что интерес — это я.
— Юлия, ты переписала завещание?
— Э… не совсем, — очень надеюсь, что сейчас меня отругают и отправят в свою комнату, думать над поведением.
— Теодор, — обратился к юноше Тамаш, — Ты, кажется, имеешь знакомство среди нотариусов? Не подбросишь им новый документ, который напишут прямо сейчас?
Тедди затравленно взглянул на нас.
— Ну, я уверен, что закон не позволяет… таким образом… без личного присутствия…
— Ну что вы за мямли, — Тамаш хлопнул ладонью по ручке кресла. — Ты прекрасно знаешь, что всё на свете можно решить деньгами. Так и быть, схожу с тобой, я умею договариваться. Анис, принеси-ка нам бумагу и ручку.
Анис мигом сдуло с места. Пока она спешила к выходу, Тамаш внимательно разглядывал нас с Натаном.
— Я так понимаю, — обратился он к последнему, — что новых документов ты себе так и не сделал?
Натан отрицательно покачал головой.
— Плохой, плохой и глупый мальчик. Очень глупый. Без многих лишних бумажек можно обойтись, если ты путешествуешь, как я. Ты же зачем-то остался на одном месте, и где? В этой трансильванской дыре. Что, скажи на милость, мы будем сейчас делать? На кого наша маленькая шутница перепишет твой дом?
— Ничего я не перепишу, — возмутилась я. — И не подумаю.
— Подумаешь, милая, — уведомил меня Тамаш, по-прежнему глядя на Натана.
Натан ткнул меня локтем в бок, призывая помолчать.
Вернулась Анис с бумагой и паркером из рабочего кабинета, положив их на журнальный столик. Разулыбалась, глядя на такое неравное положение сил. Скорее всего, в душе она мерзко хихикала и потирала лапки. Только попадись мне, мерзавка.
— Итак, кто из нас готов временно взять на себя труды по сохранению замка? — Тамаш по очереди обвел взглядом присутствующих. Первым оказался францисканец.
— Не смотрите на меня, — вздохнул Уильям. — Я — представитель нищенствующего ордена.
Ольгерд не посчитал нужным говорить, демонстративно разглядывая картины на стенах. Тамаш не переспрашивал.
— Теодор?
Натан наградил своего приятеля таким испепеляющим взором, что тот стушевался и пробормотал:
— Эээ, нет. Не нравится мне эта идея. Вы уж без меня как-нибудь.
— Анис? Вадома?
— Я могу, — напевно отозвалась последняя. — Без проблем.
Натана аж на месте подбросило:
— Да никогда, слышите? И не подумаю отдать свой замок этой горгоне! Она же поиграет и не вернет! И вообще никому никогда не отдам!
Я тоже была не очень за. Мягко говоря.
— Я всё не могу понять, чего ты тянешь, — Тамаш снова взглянул на Натана. — Она — твоя любовница? Ну так обращай её, и покончим с этим недоразумением. Не хочешь терпеть её рядом – пусть переписывает замок нам, а потом… потом мы решим, как ею лучше распорядиться. Что скажешь, Ольгерд? Ты со мной согласен?
Викинг какое-то время осматривал нас с Натаном с ног до головы.
— Нет, — голос был гулким и глубоким, как эхо в норвежских скалах. — Я против.
— Почему? — удивился Тамаш. — Ты не считаешь её мелькание в прессе опасным? А её болтливый язык и неприязнь к вампирам? А жонглирование нашим имуществом?
— Нет.
Больше Ольгерд не произнёс ни слова и замер статуей, скрестив руки на груди.
— Впрочем, я с тобой не согласен, — Тамаш, не дождавшись поддержки, не больно-то горевал. — И намерен сейчас же со всем разобраться. Юлия, садись, пиши.
— Вот ещё! — взбунтовалась я. — Мне уже не шестнадцать, я совершеннолетняя, право имею! И сама решу, когда и что подписывать! Даже если бы я собиралась кому-то что-то завещать, это было бы только моим решением, чертов вы маньяк! Что, почти справились с девушкой в двадцать раз моложе вас? Поздравляю!
Тамаш благосклонно выслушал мою речь, и, когда отгремели последние раскаты гневного недоумения, встал и, отодвинув Натана, ласково приобнял меня за плечи.
— Ты же понимаешь, Юлия, — проникновенно зашептал он мне в ухо, — что я пока прошу по-хорошему? Но ведь могу и иначе, имей в виду. Я не обременен лишними терзаниями по поводу твоего физического состояния. Надеюсь, я доступно объясняю.
Он мягко подвел меня к креслу у столика и усадил. Я оглянулась на Натана и тот сделал мне страшные глаза. Честно говоря, я не очень поняла, что это означает: пиши, не пиши, ткни Тамаша ручкой в глаз.
— Итак. Я, Юлия… Кто ты там?.. Дата рождения, паспортные данные…
— Нет у меня с собой паспорта.
— Анис, принеси, — опять попросил Тамаш.
Анис опрометью бросилась в мою комнату и вернулась с сумкой, из которой я дрожащими пальцами извлекла документы.
— Чисто из любопытства. Что вы со мной сделаете, если я откажусь писать?
— О, тут у меня так много вариантов, что я, право, не знаю, который выбрать. Вряд ли ты выдержишь что-то серьезное, поэтому начнем с ерунды, типа легкого вреда здоровью.
— Я не позволю, в моём доме… — возмущенно начал Натан.
— Позволишь. Это я не разрешаю тебе вмешиваться. Стой, где стоишь.
Натан дернулся было к нам, но замер на первом же шаге. У меня сложилось впечатление, что не по собственной воле.
— Я тоже хотел бы выразить своё возмущение, — начал Уильям. — Это бесчеловечно, это негуманно, это… я отказываюсь во всем этом участвовать, немедленно прекратите!
— А ты удержи меня, мой юный брат, — предложил Тамаш. — Я посмотрю.
Уильям скорбно вздохнул и прислонился к стене.
Ольгерд молча развернулся и направился к выходу. В наступившей тишине каждый шаг раздавался четко и звучно. Все проводили его глазами.
— Не отвлекайся, милая. Наш друг, по-видимому, слишком щепетилен. Или ему стало скучно. Пиши, — Тамаш прохаживался передо мной, периодически глядя на бумагу. – Итак. Находясь в трезвом уме и здравой памяти, завещаю все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, своей лучшей подруге Вадоме Попеску….