— Очень смешно, — буркнула я.
— Я, между прочим, строил планы на премию.
Я вгляделась в его лицо, пытаясь понять, насколько он серьёзен. Он откровенно потешался надо мной!
— А я не собиралась покидать Тимишоару. Вернее, не собиралась таким способом.
— Кстати, о способе. Тот гроб, что валяется за нашими спинами, может обеспечить нас года на полтора, — сообщил Штефан команде. — И это, уверяю вас, куда большая сумма, чем деньги, на которые мы могли бы рассчитывать.
— Вот уж нет, я заберу его с собой, — отрезал Аугусто. — Настоящий вампирский гроб! Монсеньор будет доволен.
— Гробом или драгоценностями внутри? — пробурчал Гери. — Мне бы понравилось второе.
— Попробуй, отбери, — широко и недобро улыбнулся Антон.
— Антон, угомонись. Подавитесь вы там этим гробом, причем всем папским институтом одновременно, — раздраженно буркнул Штефан. — Будем мы руки марать о заштатных теологов.
— Я постараюсь договориться о премии, хотя бы из-за такого ценного во всех смыслах артефакта! Я обещаю вам некоторые преференции, недальновидные вы работяги!
— Я бы на вашем месте не больно-то доверяла его обещаниям, — вставила я, понимая, что теддину собственность собираются вывезти из Румынии навсегда, на потеху руководителям Конгрегации. — Бабушка надвое сказала, что вам перепадет от этих высоколобых богословов.
— Нет, вы слышали? Диверсанты в наших рядах, — Штефан окинул меня взглядом, в котором, впрочем, не было ничего кроме желания лишний раз ткнуть в меня пальцем, чтобы я разразилась чем-нибудь, способным его развлечь. — Кажется, нас хотят перессорить.
— Вы тут и так не эталонный образчик тим-билдинга, простите за прямоту, — огрызнулась я.
— Ты просто не видела нашей работы, — пояснил Антон из-за моей спины.
— О, нет, видела, и мне увиденного хватило, — заверила его я. — Втроём на одну.
— Штефан, действительно, тащи её с собой, — мрачно предложил Гери. — Пусть постоит одна в трансильванской ночи где-нибудь возле голодной нечисти, которая знать не знает, что ею нельзя набить брюхо, потому что она такая славная девочка и дружит с другими вампирами. Насмотрится, поумнеет.
— Ничего и никому доказывать не собираюсь, — спокойно ответил охотник. — Пусть хороводится с кем угодно, только не путается под ногами. Или путается правильно. Если бы Тамаш и его подружка не были так увлечены во время нашего появления, нам бы не поздоровилось, так что мы, можно сказать, помогли друг другу.
— Так что там с гробом? — подал голос Аугусто. — Отдаете добровольно, или мне действовать через руководство? Я постараюсь уговорить на десятипроцентное повышение премии.
— Вот скряги, — равнодушно констатировал Штефан.
Мы недолго собирались там, в разрушенном монастыре, и мой «симбионт» к отъезду опоздал. Антон и Гери никак не могли поверить, что добыча сбежала прямо на их глазах, и не единожды обошли всю округу в поисках Анис. Богдана предложила им заменить вампиршу на «идиотку из капеллы» и не тратить драгоценное время, Штефан помог с перевязкой и сразу же обо мне забыл, отлавливая остальную часть команды и подключая к сборам. Как я сейчас понимаю, он торопился сплавить Аугусто от греха подальше, категорически не желая находиться возле наблюдателя лишние часы. Либо видел перед собой новую цель, что, пожалуй, ближе к его натуре. Если он и был серьезно недоволен моими действиями, он никак об этом не обмолвился. Я думала, что меня хотя бы из мести оставят там, куда привезли, и слонялась по монастырю, не зная, чем себя развлечь, и считая минуты до появления Натана, когда Гери довольно грубо вытолкал меня из капеллы и усадил в их микроавтобус, не желая ничего объяснять и вообще лишний раз со мной общаться. Возражений он тоже не слушал. Относительно небольшой (по сравнению с машиной охотников) «катафалк» Аугусто прицепили сзади, потому что ехать в нем категорически отказались все: Аугусто, видимо, из боязни оставаться в машине в одиночестве, когда по округе бродит спасенная Анис, остальные – просто потому что машина Аугусто – его личная проблема, и пусть скажет большое спасибо, что вообще пустили к себе. Не то чтобы к нему относились с неприкрытой антипатией, просто он умел так явно задирать нос и подчеркивать разницу между его контролирующим положением и их «грубой работой», что ближе к концу путешествия я сама бы с удовольствием ссадила его в другую машину, надеясь, что вампирша спряталась в ней. Причём сам юноша явно не понимал, что не устраивает этих грубиянов в его общении, он искренне пытался быть милым и подчеркнуто снисходительным к их природной стихийной угловатости.
К рассвету мы прибыли на место и быстро вышли из машины. В костеле начиналась утренняя месса и люди, спешащие на службу, с удивлением оглядывали нашу разношерстную команду. Без ложной скромности скажу, что моя персона, вся в дранине, грязи и крови, привлекала больше всего внимания. Я сама испытывала настойчивое желание переодеться и принять ванну.
Меня определили в небольшой домик к какой-то сердобольной бабушке, живущей при монастыре, выделили комнату и на какое-то время оставили в покое. Тут-то мне, наверное, стоило поспешить домой, но усталость, обрывочный сон в машине и последствия теддиного «лечения» сделали своё дело: я с трудом приняла подобие ванны в жестяном корыте и выключилась чуть ли не на день.
Кажется, ко мне даже пригласили доктора, во всяком случае, я помню сквозь сон, как кто-то говорил об отравлении, скорее всего, наркотическом, потере крови и правильной перевязке. Мне было лень просыпаться ради такой ерунды, как собственное здоровье.
Проснулась я ближе к вечеру и нашла вещи постиранными доброй старушкой. От футболки не осталось ничего путного, пришлось одолжить у хозяйки какую-то пеструю блузку чуть ли не времен её молодости. Я остро ощущала нехватку документов и денег (ну что ж, ты теперь почти вампир, проснулся тот, кто чуть не сбежал при моих попытках оживить Анис), выпила предложенную кружку молока и пошла на поиски хоть одного знакомого лица.
Гери, Антон и Штефан грузили в машину свой многочисленный скарб. Возле фургона явно стоял теддин гроб, прикрытый куском брезента от любопытных глаз. Осенний вечер был сер и мрачен, примерно как моё настроение.
— Ну что, пришла в себя, — констатировал Штефан, закинув внутрь очередную партию свежих коробок с осиновыми колами.
— Э. Да. Хотела сказать спасибо.
— За что?
— За то что не убили, — подумав, честно ответила я.
— Юлия, я не очень понимаю, за кого ты нас принимаешь. — Штефан оторвался от своего занятия и облокотился о машину, вытирая руки какой-то ветошью.
— За беспринципных убийц вампиров? — рискнула я.
— Ну, в этом ты близка к истине, — согласился собеседник. — Я бы, правда, поспорил со словом «убийцы». Трудновато убить то, что уже мертво.
— Зря ты так. Они тоже способны на… эмоции. Сострадание, дружба, и, возможно… не только.
Штефан понимающе хмыкнул.
— Я, видишь ли, каждый раз видел их в несколько ином амплуа. Особенно когда впервые столкнулся с неким голодным кровососом ночью, в юности. Мне повезло, что он был относительно новеньким и не слишком сообразительным, а я — злым и сильным. После этого у меня есть сомнения, кто из нас более беспринципен. Я до сих пор не понимаю, на что тебе сдалась эта дохлая девица, которая так активно пыталась отдать тебя приятелю, там, в N-шти. Возможно, тут замешан чернявый доходяга, который так быстро увел тебя из кафе? Уверен, у тебя есть свои причины, но я всё ещё недоволен твоим поведением.
Последнее он сказал тоном, разбудившим во мне ощущения раннего детства: папочка очень недоволен тобой, Юля, ты опять притащила в дом блохастого котенка.