Три пары глаз одновременно посмотрели на меня в явном ожидании.
— Ну что ж, — устало вздохнула я, заваривая пакетик чая за неимением чего-то более аппетитного. — Начнём с похищения…
Я рассказала про приключение в капелле и приезд в Клуж-Напоку. Если первое было более-менее похоже на правду, и оттуда я выбросила за ненадобностью всего несколько существенных деталей, типа разговора про документы и описание охотников, то история с действующим монастырём подверглась более значительной коррекции. Я предпочла не упоминать Штефана, приукрасить доброжелательность Тамаша в мой адрес и вовсю расхваливала находчивость Уильяма, чтобы забить все дыры в повествовании. В конце концов у меня осталось впечатление, что я умудрилась запутать не только посторонних Милену и Николя, но и более осведомлённого Теодора. Последний, впрочем, никак мои слова не опровергал. Только на истории с Аугусто он расслабленно откинулся на спинку стула и разулыбался своей теодорьей многозубой улыбкой.
Николя мрачнел всё сильнее и сильнее. Чуть расслабился он только после того, как я сказала, что охотникам не удалось найти Анис, и они уехали из монастыря несолоно хлебавши. Милена с любопытством разглядывала его лицо. Иногда мне казалось, что его выражение интересует вампиршу куда больше, чем мой рассказ.
— Где же был Тамаш, пока твоя жизнь висела на волоске? — разглядывая столешницу перед собой, поинтересовался Николя.
— Ему… нездоровилось, судя по всему. Когда мы встретились, он сказал, что переживает о случившемся. — Боже, как же трудно подбирать слова, лавируя между враньём и полуправдой! — Он предпочитает проводить Уильяма.
— А он до сих пор не… — начал Тедди и завис, не решаясь продолжить. Вероятно, не хотел влезать в мою вдохновенную ложь.
— Он всё такой же, — утешила я его. — Ничего с вашей последней встречи не изменилось. И не поменяется, если Ольгерд прав в своих предположениях.
— Анис — барышня изобретательная, — сказала Милена, когда повисла пауза и все поняли, что я закончила свою историю. — Уверена, у неё всё лучше, чем мы думаем. Тем более если туда направляется Натан. Они друг друга почувствуют, он её и обращал. Может быть, они переждали пару ночей, пока она не восстановится. Давайте не будем переживать зря.
Тедди слушал, казалось, с поистине олимпийским спокойствием. Наверное, расскажи я им, что собственноручно вырезала сердце натановой сестре, он вздохнёт и пожмёт плечами: что ж, бывает, ещё чайку?.. Не то чтобы он был к ней совершенно равнодушен, скорее всего, он просто смирился с фактом: вампиры охотятся на людей, а охотники – на вампиров. Время от времени кто-то кого-то отправляет в мир иной. Ники сидел, молча глядя на стол перед собой. Не сказала бы, что он выглядел сильно опечаленным, но теперь часть его мыслей занимала определенно не моя таинственная персона.
— Когда они найдутся, я позабочусь о них, — уверила нас всех Милена. — Я собираюсь остаться у То-то. Ему явно не хватает тепла и женского участия в доме. Анис, уж простите, всегда была немного оторвана от реальности, зато я твёрдо стою на этой земле. Со мной они не пропадут. То-то был так счастлив меня видеть! Он просто не успел пригласить меня домой. И я его понимаю — мы были идеальной парой, понимали друг друга с полуслова, он надышаться на меня не мог.
Интересно, стоит ли ей говорить, что натанин дом всё ещё мой, и я не потерплю на пороге никаких новых вампирш с пожитками?.. Тедди тоже почему-то промолчал, не желая объяснять, что в замке целых две хозяйки: ровно на одну больше, чем требуется.
— Совсем вы его замучили, — продолжала Милена. — Охотники, какие-то подозрительные неприятности… Тамаш этот, ошивающийся рядом… Прости, Юлика, но говорю, как есть…
— Да пожалуйста-пожалуйста, не стесняйся, — царственно разрешила я.
— …А он ведь такой ранимый! И весь на нервах, как натянутая струна. Уж можете мне поверить, я-то знаю его уже лет шестьдесят. Зря мы тогда расстались, были юными и безголовыми. Теперь-то я понимаю, что это был в высшей степени недальновидный поступок. Что ж, я здесь, чтобы исправить былые оплошности и не дать ему попасть в новую беду…
Ты уже сделала всё, что могла, мрачно подумала я. Теперь можешь не волноваться. Встреча с твоим ранимым приятелем мне, скорее всего, будет стоить головы, и это мигом излечит его от нервности и переживаний. Почувствуй себя антидепрессантом.
— Что ж, пора спать, — поднялась Милена и потянула за рукав Николя. — Вечером что-нибудь придумаем. Ники, если тебе не сидится, можешь отправиться туда сам, но днём, увы, ты бесполезен. Хороших снов, Юлия. Тед, подскажи, куда нам?..
Я молча встала и пошла в ванную, свободная от бесконечных расспросов. Про меня как будто забыли. Милена, судя по голосам из кухни, продолжала убеждать Ники отправиться спать, с такой заботой, как будто он был если не её сыночком, то несчастным больным, отказывающимся выпить таблетку. Словно от её уговоров что-то поменяется: судя по всему, он будет сидеть с перекошенным лицом, пока Анис не появится в поле его зрения. Вряд ли он так страдал из-за Натана, хотя от этих упырей всего можно ожидать. Бедняжечка.
На мои страдания всем было наплевать, а поводов для печальных мыслей мне самой хватало. Во-первых, я всё ещё трусила находиться с Теодором наедине. Я надеялась, что он при встрече сделает вид, будто ничего непривычного между нами не происходило, но что-то в наших отношениях явно поменялось. Он как будто старался лишний раз ко мне не приближаться. Меня отчаянно смущало воспоминание о том ужасном поведении, вызванном смесью абсента и незнакомой химии, которое Тедди, в целом, одобрил и поддержал. Вампир был безусловно мил, но в трезвом виде я бы и подумать не смогла о сближении большем, чем приятельские обнимашки. Да и последующая сцена с Натаном ещё сильнее вгоняла в краску: Тедди, наверное, посчитал меня крайне развратной девицей, и это сильно угнетало. Даже его жизненная философия, которую он ни от кого не скрывал — брать от жизни всё, что эта самая жизнь даёт, включая женщин и сомнительные развлечения — и то, возможно, пасовала перед моей внезапной любвеобильностью. Что подумал Натан, я даже не рискну предполагать. Наверняка свои чистокровные мерзости, либо задрал этот аристократический нос до новых высот. Впрочем, если я правильно помню эту постыдную сцену, стряхивать он меня не торопился. Возможно, пребывал в шоковом состоянии.
Во-вторых, теперь я уже сомневалась, что мой план – поговорить по душам с Натаном и расстаться по-хорошему – увенчается успехом. Признаюсь, план был наивен. Никакой симпатии мне, похоже, ждать не придётся, а встречаться было попросту опасно – а ну как пойдёт стопами папочки и посчитает, что с него хватит постояльцев. Уезжать из Румынии, не покончив со всеми проблемами, я тоже боялась. Уезжать, чтобы через неопределённое время, тёмным вечером, где-нибудь в переходе метро, наткнуться на самого мсье, уязвленного и полного недовольства? А он точно появится, пока замок завещан городу. Я раздумывала, не позвонить ли Штефану, но отложила эту мысль на потом. Вряд ли они всем составом кинутся меня спасать, а при одиночном столкновении, боюсь, у Штефана меньше шансов. Всё-таки я совершила роковую ошибку, оказавшись такой принципиальной в своём желании избежать насилия любой ценой, и мой пацифизм выйдет мне боком. Хотя к чему винить себя, нужно просто признать: я никогда не смогу участвовать в убийстве, даже если Штефан считает, что это слово не применимо к уничтожению вампиров. Да и действовала я в стрессовой ситуации, а продумывать и заранее предугадывать долгосрочные последствия решений – совсем не мой конёк.
На столике возле раковины стоял подсвечник, подаренный Уильямом. Я в задумчивости повертела его в руках. С креста немного слезла краска, имитирующая нетронутую кору, и оказалось, что покрытие делало невидимым небольшой реликварий, залитый чем-то типа воска и закрытый теперь уже полупрозрачным пластиком. Он был врезан прямо на пересечении веток. Что в нём хранится, понять было невозможно. Я перевернула крест основанием вверх и увидела приписку красивым готическим шрифтом: «в сем Кресте находится, волосок из веревки святого отца и брата нашего Франциска Ассизского, камень от Гроба Господня и песок из Колизея. Брат Уильям просит не расставаться с его даром в минуты опасности». Да уж, вряд ли Уильям мог дотронуться не просто до креста, а до креста, нашпигованного святынями. Я уж молчу о его ценности с точки зрения францисканца. Уильям сделал мне поистине королевский подарок, жаль я не смогла вовремя это оценить. Несмотря на все мои мрачные перспективы, я не могла не улыбнуться: похоже, это орудие преступления и вправило Тамашу мозги. Самый человеколюбивый святой в истории католичества явно встретился с одним из самых агрессивных кровопийц. Осталось узнать, как это у меня получилось, вряд ли натанов папуля добровольно подставил нос. Подсвечник я убрала в сумку, как самое хрупкое и ценное. Выйдет шанс – огрею Натана по чему-нибудь, до чего успею дотянуться.