— О, скоро полнолуние, а это — милое старинное место, хоть туристов води, — вампир широким жестом обвёл кладбище. — Романтичненько.
Я никогда не была на заброшенных кладбищах ночью, и что-то в этом факте менять, если честно, не планировала. Не то чтобы я боялась, но смысла в таких прогулках было мало. Надо признать, что в картине, открывшейся нам, была своя мрачная эстетика — покосившиеся грубые фигуры и каменные постаменты в рассеянном отблеске лунного света, влажные от дождя, покрытые мхом, пожухлым вьюнком и опавшими листьями. Они частично сползли вниз по склону горы, от чего некогда ровные, выложенные камнем прямоугольники могил приобрели странные гуляющие очертания. Некоторые, возможно, были даже приоткрыты, под опавшей листвой и нанесенной землёй я не могла разглядеть. То там, то тут виднелись небольшие строения — крупные надгробия и семейные усыпальницы. Ветра почти не было, но тишина не казалась полной — её наполняли шорохи, поскрипывания и уханье совы из прилегающего леса. Где-то вдали шумела вода: возможно, это один из многочисленных горных ручьев пробил себе путь неподалёку. Лунный свет и тени от деревьев делили кладбище на полосы, лишенные ритма.
— Честно говоря, Теодор, я против таких готических свиданий, — обвиняюще сказала я. — Пригласил бы меня в кафе или там кино.
— А мне нравится это место, — весело ответил спутник. — Иногда кажется, что из ближайшей могилы вылезет тощая серая рука с грязными ногтями и схватит тебя за подол! А мне придется героически спасать. Жаль, у тебя нет подола. И хорошо, что рядом нет Натана. Просто утешься мыслью: самый страшный в округе нынче я.
— Не самый приятный пейзаж для жилья.
— Да отвратительный, — согласился вампир. — Крестов не осталось. Может, деревянные сгнили, а каменные посбивали. Тут явно не совсем новичок.
— Ты что-нибудь чувствуешь?
— Спать немного хочу.
— Ну там… присутствие других вампиров, и так далее?
— Боже мой, Джи, ты опять насмотрелась этой дряни по телевизору?!
По дорожкам между могил давно не ходили, мокрая листва устилала всё плотным пятнистым ковром. Неподалёку от одной из семейных усыпальниц Тедди остановился и, наклонившись, присмотрелся к тому, что лежало на земле, присыпанное осенью. Даже смахнул ладонью листья, так естественно, как будто сгребал со стола лишние бумажки. Я старалась отвернуться, но глаза упорно, сами собой, возвращались к увиденному. Как сломанный ноготь – ты пытаешься о нем не думать, пока под рукой нет ножниц, но всё равно исследуешь его соседними пальцами и цепляешься за все подряд. На земле, под тенью соседнего памятника и огромного древнего граба, лежал пустой, покрытый знакомой мне серой пылью скелет в каких-то лохмотьях. Чуть левее центра грудины, между четвертым и пятым ребрами, если считать сверху, из него торчал кол, примерно на ладонь выступающий над останками. Острый конец уходил в землю. Старый скелет, череп которого мог похвастаться отличными здоровыми зубами, длинные спутанные волосы и разодранное грязное платье неопределенного фасона — вот и всё, что осталось от… кого-то. Пахло дождем и прелой листвой, хвоей и лесом.
— У дамы был неудачный вечер, — равнодушно констатировал вампир. — Гости не обошлись одной визиткой. Деревья защитили её от дождя, иначе прах давно бы смыло.
Я подумала, что съеденных пончиков мне, пожалуй, хватит. Главное, чтобы аппетит вернулся хотя бы через месяц. Я внезапно представила, как встречаю эту женщину где-нибудь на ночной дороге, в драном посеревшем платье и с чёрными волосами до колен, бледную и голодную. Я покрепче вцепилась в руку Теодора.
— Ты как-то поразительно спокоен!
— Кажется, у нас нет причин для волнений. С ней ты можешь дурить без опаски.
— Тебе её не жаль?!
— Мне практически никогда никого не жаль, за редкими исключениями.
Он с интересом рассматривал кости и даже потрогал пальцем ребро. Стоило ему нажать посильнее, как кость рассыпалась у нас на глазах. Потом он потыкал ещё несколько раз, рёбра исчезали в лёгком облачке пыли. Кол остался стоять, глубоко вонзённый в землю.
— Ну и силища была у удара, — с уважением проговорил вампир.
— А мне после первой встречи ты всё-таки сопереживал? — зачем-то спросила я, наверное, чтобы заполнить тишину.
— Если говорить про твою персону, то, для начала, я нашел расстановку сил очень нечестной. Во мне больше говорило чувство справедливости, хотя, признаюсь, было и немного симпатии. Потом — опасений, что твои соседи пожалуют ко мне, лишившись дома. Натан, засевший в моей гостиной за утренней газетой?! Анис, занявшая мою ванную?! А позже… Надеюсь, сейчас мы не будем признаваться друг другу в чувствах? Объяснения на фоне мёртвого тела — удовольствие за гранью моего комфорта. Давай дождёмся красивого заката, или звездопада, а потом выложим в интернет. Я очень фотогеничный!
Тедди оглядел остатки платья, а потом склеп, дверь которого осталась приоткрыта. На склепе, помахивая ножками, восседала Милена.
— Экскурсия на тему «нелёгкая жизнь женщины-кровопийцы в современном обществе», зал первый, экспонат руками не трогать. Вот дьявол, тут мокро!
Она легко вскочила на покатую крышу и начала отряхивать короткую юбку.
— Я оставила покупки в машине, если вы не против. А вы, конечно же, не против, я уверена! Теодор, своди девушку в цирк, хватит пугать её этой дрянью!
— Слушайте, я всё могу понять, но почему вам её не жалко? — удивилась я, немного приходя в себя. — Солидарность вампирская, и всё такое?
— Да она, судя по всему, была чокнутой, как мартовский заяц, — всё так же радостно заявила Милена. Кажется, она без труда смогла бы вести курсы типа «тренировка позитивного взгляда на жизнь возле сородича, убитого самым болезненным способом» или что-нибудь в этом духе.
Она спрыгнула с крыши и потянула меня за рукав к выходу:
— Пойдём отсюда! Тедди, ну ты и бестолочь! С чего ты начинаешь рекламу нашей жизни?
Я не знаю, что было большим поводом для размышлений — останки вампирши в лохмотьях, или реакция Милены на них. И вообще, с чего она взяла, что я нуждаюсь в демонстрации их образа существования?
Планшет, оставленный в машине, продолжал верещать, добавляя в мою душу ещё больше раздрая. Позади водительского места высилась гора разнообразных пакетов, занявшая ровно половину заднего сидения. Милена села возле них и начала в упоении копаться в покупках, как будто видела их впервые и желала получше разглядеть. Я вертела в руках шумящий планшет.
— Можешь отключить эту адскую машину? — спросил Тедди.
— На, — я отдала ему планшет, и он с интересом поводил пальцем по экрану в разные стороны:
— О, а вот и мой адрес!
Что-то понажимал, подвигал, и звук наконец отключился.
— Тедди, я была уверена, что вы знаете друг друга.
— Думаешь, у нас есть закрытые группы в фейсбуке? А что, идея, — мы развернулись и опять выехали на шоссе. — Каждому новичку будет присылаться приглашение от создателя. Перед перерождением предупреждаешь заранее: я обращаю только людей с активными аккаунтами! Лайки, фотки, вампирши на фоне ночного моря топлесс, конкурсы на самое быстрое исчезновение. Обсуждения в духе «мой опять валяется в гробу и читает Ницше, а я вынуждена прибегать домой ближе к рассвету и кормить пятерых волков».
— Да брось хандрить, Юлика! — Милена перегнулась через моё кресло и что-то старательно надела мне на голову. Я нащупала фетровый хвостик и с некоторой опаской посмотрелась в зеркало заднего вида. Берет. Серый или голубой (в свете редких фонарей было не разобрать), с яркой жемчужной брошкой. — Я, как увидела его, сразу о тебе подумала! Под цвет твоих глаз!
Тедди громко фыркнул, а потом неуклюже попытался замаскировать смех кашлем.
— Не старайся, — мрачно предупредила я, пытаясь снять берет. — Или убеди меня, что ты простужен.
— Юлика, тебе очень идёт! Ты теперь как настоящая француженка!
Я ещё раз осмотрела себя в зеркале. Иностранщины мне обновка не прибавила, скорее я начала смахивать на героиню одного русского сериала, которую старательно делали дурнушкой с помощью берета, дурацкой оправы и брекетов.