— Джулия, я бы хотел с тобой кое-что обсудить.
— Ну?.. — буркнула я.
Натан опять в тоске глянул на небеса.
— Какая же ты дикая, ма шери! Никакого воспитания.
— Если ты хотел обсудить со мной все нюансы принятого в замке этикета, — огрызнулась я, — то давай поговорим, когда я буду оставаться здесь по собственной воле!
— Разговор будет именно об этом, — чуть помолчав, сказал Натан.
Он поравнялся со мной и теперь шёл, подстраиваясь под мой шаг и заложив руки за спину.
— Анис меня покидает.
— Она не тебя покидает, Натан. Она решила пожить так, как нравится ей.
— А у тебя скоро закончатся мои смешные портреты из подвала.
Я замерла с занесённой для шага ногой. Вот хрень!
— Что ты тогда будешь делать? Поставишь скрытую камеру в душ?
— Затейник, — пробормотала я, пытаясь унять сердце, подпрыгнувшее аж к голове.
— Джулия, — Он остановился и развернулся ко мне. — Давай так. Ты побудешь со мной, пока это всё не успокоится. Встретишь деда, примешь замыкающих из прессы. А потом решишь, захочешь ли оставаться здесь… ещё.
— Что, вот так вот сама и решу? Без помощи зала?!
— Я опять не очень понимаю, о чём ты. Какой зал?.. Но да. И хватит уже нагнетать. Ты скоро так подробно распишешь окружающим, что подозрительный я желает тебя убить, что про меня вспомнят недоброжелатели. И попробуют с тобой расквитаться именно для того, чтобы проблемы начались у меня.
Я растерянно кивнула. Кажется, мне внезапно изменило красноречие. Из моего кармана донеслась мелодия, и я, доставая собственный телефон, с удивлением узнала «Времена года».
— Я взял на себя смелость заменить эти бешеные выкрики на Вивальди, — пояснил Натан, ногой аккуратно поставив на место камень, вывалившийся из бокового оформления дорожки. — Вчера вечером.
Я возмущенно посмотрела на него и поднесла телефон к уху.
— Юлия, привет, — донесся до меня голос Штефана.
Я жестами извинилась перед Натаном и пошла вглубь сада.
— Привет, Штефан! Как вы там? Ты получил моё письмо?
— Очень содержательное, спасибо. Антон проспорил мне своё жалование на пол года вперёд. Говорит, что согласен расплатиться душой, но денег не даст! Как ты думаешь, на что мне может сгодиться его душа? Разве что продать.
— Какие у вас высокие отношения!
— Как у тебя дела? Ты уже дома?
— У меня… небольшая заминка, — я оглянулась на тёмный силуэт, от которого уже удалилась на приличное расстояние. — Но надеюсь, что скоро буду.
— Тебя обижают?
— Э… Нет.
— Ты говоришь правду?
— Теперь, наверное, да.
— Нас слышат? Мне приехать?
— Да. Нет.
— Ты точно уверена?
— Да.
Натан прохаживался взад-вперёд по дорожке, даже не пытаясь сделать вид, что ему безразличен наш разговор. Мой же путь завершился у беседки с горгульями — дальше отступать было некуда, там начинались непролазные и давно нестриженые кусты. В какой-то момент мне показалось, что за кустами мелькнула тень, но, право слово, кому нужна та непролазная топь, в которую превратилась земля с приходом осенних дождей?
— Послушай, мы уезжаем из Румынии. И как ты думаешь, куда?
— В Париж? — рискнула я.
— Вот ещё, туда прибудет этот самовлюблённый молокосос. Боюсь, с ним я не смогу вести себя педагогично. Мы едем в Россию.
— А у нас что… тоже?..
— Тоже, тоже. Отсюда. Мы перемещаемся за клиентом. Сначала в Санкт-Петербург, а там посмотрим.
— Откуда вы знаете, куда он отправляется? — удивилась я.
— Нас известил монсеньор. У него свои осведомители.
Не знаю, в какую игру ввязался Уильям, но монаху определённо нравилось то, что творится вокруг. Наверное, у него чисто бессмертные развлечения.
— Юлия, я так понимаю, что разговаривать тебе сейчас неудобно, — мягко сказал Штефан. — Перезвони мне, как будет время. Я надеюсь, мы встретимся в России. Береги себя.
— Да, конечно. И ты береги себя.
Я отключилась и какое-то время смотрела на экран телефона, пока тот не погас.
— Кто это был? Тот Кинг-Конг с розариями? — Натан, подошедший бесшумно, смотрел на меня почти враждебно.
— Э… нет?..
— Джулия, когда ты поймёшь, что не умеешь убедительно врать?!
— Примерно тогда же, когда ты перестанешь называть его Кинг-Конгом, троллем, верзилой, мужланом, детиной и прочими нелестными эпитетами из твоего богатого словарного запаса.
Натан зашёл в беседку и жестом указал мне на скамейку. Чуть подумав, я села туда. Сам Натан прохаживался передо мной. Три шага туда – три обратно. Как всегда, предчувствия у меня были так себе.
— Пожалуй, я немного поспешил. Ты захочешь домой и встретишься там с этим Голиафом. И опять попадёшь в беду.
— А здесь я в полной безопасности, да?
— Да.
— Среди серийных убийц?
— Джулия, — он остановился и посмотрел на меня. — Ну кого мы убивали в последнее время?
— Как будто вы дадите мне честную сводку о количестве жертв! А бывший владелец замка?!
Натан пару мгновений помолчал и неспешно опёрся о перила, задумчиво глядя на луну.
— Инсульт.
— Что???
— Инсульт, — нехотя повторил Натан. — Подозреваю, геморрагический. Прямо по прибытии в Африку. Стоило ли тащиться в такую даль, чтобы помереть сразу после высадки из самолёта?..
— Хочешь сказать, он умер своей смертью?!
— Хочу сказать, что не раз предупреждал его, чтобы он ограничивал себя в жирном и алкоголе. И поменьше нервничал. Боюсь, он посчитал, что я назначаю диету для себя, а не ради его здоровья — как будто гипертоник с отвратительными сосудами, жующий морковку, вампирам был бы больше по вкусу.
— И ты молчал!
— Думаешь, мне надо было сразу признаться, что я рассчитывал на продажу? Честно говоря, я видел, что ему оставалось недолго, а голоса разума, то есть моего, он слушать не хотел. Новый хозяин был бы мне только на руку: поди, разберись с наследниками, если там набежит целая фамилия таких же нервных жуликов… А теперь, прошу тебя, помолчи и дай мне собраться с мыслями.
Сегодня он был особенно хорош, и я невольно залюбовалась его профилем на фоне звездного неба.
— А впрочем, к чему тянуть? — Он как будто принял решение и повернулся ко мне. — Джулия, за последнее время моя жизнь изменилась чуть более, чем полностью. Не скажу, что поначалу я был рад переменам. Но потом… что-то произошло.
— Натан… — вот хрень, это, кажется, именно то, о чём я думаю. Я постаралась как можно незаметнее пригладить волосы и сделать что-то с собственным выражением лица: наверное, не очень приятно делать какие-то признания, когда на физиономии адресата паника сменяется ужасом, ужас — недоумением и, наконец, появляются робкие попытки оглядеться в поисках пути к отступлению.
— Дай же мне сказать, очень прошу, — он заговорил чуть быстрее, как будто опасаясь, что я его прерву. — Вампиры трудно привыкают к новому. Мы завязли в своих традициях, родословных и чистоте крови, мы отчаянно сопротивляемся ритму времени. Возможно, это не дает нам сойти с ума. Или сводит с ума. Я не сразу разглядел, что то, что меня пугало, или казалось мне бессмысленным и бесполезным, — «это я что ли?» подумалось мне, — на самом деле имеет большое значение.
Он внимательно посмотрел мне в глаза.
— Я говорю о привязанности, ма шери. Может быть, не очень складно, уж извини. Как умею. Я долго думал, как мне быть. Скажу честно: способ Тамаша решить наш конфликт казался мне самым простым выходом из ситуации, и, начиная эту волокиту с документами, я думал больше о том, что заставлю тебя отдать все мне, а потом… А потом посмотрим. Позже я снимал тебя с собственной шеи, оттаскивал от папочки, которого ты лупила, заступаясь за меня, и бродил по бесконечным лесам. Меня немного отрезвляла мысль, что крови в капелле было совсем чуть-чуть, но паника охватила меня и я метался из стороны в сторону, пока не нашёл Анис. Вот, теперь у меня есть эти нелепые бумажки, живая сестра, которая всё равно променяла меня на этого… впрочем, сейчас я о другом. Есть дом, твоею собственной волей, но нет самого главного…
Честно говоря, меня терзало сразу море противоречивых чувств. Я очень жалела, что не принадлежу к миру правильных и уверенных в собственном пути дам, которые могут мгновенно понять, чего они хотят больше — страстей и чувств, или верности и устойчивости. Кажется, я желала всего и сразу, причём от существа, которое, возможно, было лишено и первого набора, и второго.