Алферов вышел в коридор, долго курил, бросая окурки в зеленую уличную урну, поставленную в углу коридор ра. потом вернулся в зал: в 22.30 начинался сеанс с «76». На этот раз связь была точно в установленное время. Повеселевший радист торопливо записывал длинные колонки цифр, передаваемых неизвестным корреспондентом.
Алферов напряженно глядел на быстрый карандаш не возникнут ли на бумаге в самом конце передачи три страшные семерки — сигнал опасности и провала. Но семерки не появились.
Вместо них, как всегда, возникла привычная комбинация цифр, означавшая для Алферова псевдоним корреспондента: «Гела».
Алферов оглядел зал. Еще несколько радистов вели прием, а другие либо продолжали передачи, либо готовились к ним.
Результаты их работы станут известны только утром. А до утра придется терпеть. Ничего не поделаешь, придется терпеть.
Алферов поднялся со стула.
— Спасибо, сержант, — сказал он радисту.
Выбравшись на горьковское шоссе, шофер попытался обогнать колонну грузовиков, но навстречу, мигая синими подфарниками, шла другая колонна, и «эмке» пришлось притереться к обочине, ехать в общем потоке.
Опустив боковое стекло, выставив наружу локоть, Алферов рассеянно наблюдал за рубиновыми вспышками стоп-сигнала передней машины.
Алферов не спешил, лишние полчаса ничего не меняли, но медленный ход машины вызвал досаду. Автомобиль и медлительность — это было алогично, а Алферова возмущало все алогичное, все противоречащее здравому смыслу, не отвечающее своему назначению.
— Трудно тебе, брат, на свете жить! — говаривал майор Васильев. — Не умеешь ты принимать вещи, какими они есть. Трудно!..
Шофер поерзал на сиденье, выглянул из машины.
— Чистая пробка! — сказал он. — Хорошо, не сорок первый, а то немец сейчас дал бы прикурить!
— Да, да, — рассеянно ответил Алферов. — Ничего...
Он испытывал такое же чувство тревоги, досады и недоумения, какое пережил, когда «Р-35» впервые не вышла на связь с Центром.
Это случилось на исходе первого месяца войны.
Точнее — 27 июля.
Да, это случилось 27 июля.
Не многие в те дни знали о положении на фронтах столько, сколько знали Алферов и его товарищи по службе. И очень немногие, подобно им, знали, что еще с декабря сорокового сначала «Альфа», а позднее Рихард Зорге — все сообщали о лихорадочной подготовке Гитлера к нападению на СССР.
6 февраля «Альфа» телеграфировала, что в Польше сосредоточено 120 фашистских дивизий, а запасные аэродромы в Восточной Пруссии и в других восточных областях Германии занимаются бомбардировочными эскадрильями. По сведениям, добытым «Зеро», нападение на СССР намечалось на промежуток между 15 мая в 15 июня.
Вплоть до роковой ночи 22 июня «Альфа» продолжала приводить новые факты подготовки гитлеровцев, раскрывала планы ОКБ*.
Перепроверка и сама жизнь подтверждали правильность ее информации.
Если «Альфа» писала, что немецкое командование требует у Гитлера отменить с целью маскировки передислокации военных частей совещание советско-германской комиссии по границам, — такое совещание действительно отменялось.
Если сообщала, что Гитлер, боясь нарушить тайну подготовки к войне с СССР, намереваясь впоследствии разгромить и Британскую империю, резко высказывается против немедленного нападения Японии на восточные границы Советского Союза, намерен потребовать от Японии активизации в районе Атлантического океана и нападения на Сингапур, — то выяснялось, что в Токио вскоре посылался государственный советник Вольтат для ведения соответствующих переговоров...
Донесения «Альфы» день ото дня принимали все более взволнованный характер.
25 апреля, известив, что германская армия в данный момент насчитывает со вновь призванными 8 миллионов человек и что из этих 8 миллионов 4,7 миллиона находятся в сухопутных войсках, а 1,7 миллиона в авиации, приведя высказывание Кальтенбруннера о том, почему сейчас Германии необходимо напасть именно на СССР, а не вторгаться на Британские острова, «Альфа» написала:
«Во всем наблюдается подготовка к большому конфликту.
* ОКВ сокращенное наименование — высшее командование вермахта.
У вас не должно быть никаких сомнений. Гитлер иногда пересматривает свои политические планы, но он никогда не проваливал и не пересматривал планов военных! Держите глаза открытыми! Не обманывайте себя!..»
Брюссель, Париж и Цюрих тоже нервничали.
Майор Васильев глубокомысленно замечал:
— Похоже, на нас пытаются воздействовать громкими фразами. Это настораживает.
Алферов пытался возражать: