Как и в родных Эвбулиду Афинах, здесь слышались зазывные голоса:
- Колбасы! Горячие колбасы!
- Мегарский лук! Злой мегарский лук!!
- Баранки! Баранки!
- Масло! Кто забыл купить масло?!
Так же отчаянно спорили за каждые полобола торговцы мясом и дичью с бедно одетыми покупателями. Разница была лишь в том, что на этот раз между Эвбулидом и агорой была небольшая, с широкими щелями изгородь и веревка, которой он был привязан к идущему в паре с ним Ладу.
Дорога вывела их к огромной площади, тоже битком забитой народом. Здесь никто не носил своих товаров, никто не торговался, но спорили не меньше, чем на соседнем рынке.
В центре площади возвышался высокий помост, на котором стояли глашатаи и агораномы. Здесь торговали рабами.
Торг еще, судя по всему, не начался. Покупатели смолкли, вытягивая шею и разглядывая подведенную партию новых рабов.
Стоящие на "камне продажи" рыночные надзиратели-агораномы бегло взглянули на пленников "Горгоны" и "Талии". Глашатаи осмотрели их куда внимательнее, словно прикидывая, сколько им запрашивать с перекупщика за восхваление этой партии.
Неожиданная мысль, что среди покупателей мог находиться знающий его афинский купец или приехавший по делам на Хиос приятель, озарила Эвбулида.
С трудом сдерживая волнение, он начал по сторонам. Внимательно разглядывая пестро одетых хиосцев, споткнулся и ударился о спину идущего впереди Сосия.
В толпе засмеялись. Раздались возмущенные окрики, что рабы этой партии так слабы, что их даже ноги не держат. Эти слова долетели до ушей как глашатаев, так и перекупщика.
Глашатаи красноречиво переглянулись, подмигивая друг другу. Перекупщик что-то сердито крикнул надсмотрщику, и на спину Эвбулида обрушился по-настоящему сильный удар. Вскрикнув от неожиданности, он выгнулся от боли и сделал шаг в сторону, порываясь отомстить обидчику, а там — будь что будет! К счастью, Лад без труда натянул веревку и удержал его.
- Не время! — коротко бросил он, обводя сузившимися глазами надсмотрщика, перекупщика и толпу покупателей.
- Потерпи — мы еще отомстим всем этим. И убежим.
Слова сколота отрезвляюще подействовали на Эвбулида. Он окончательно успокоился, обмяк и равнодушно снес все насмешки надсмотрщика, выделившего его из остальных пленников.
Дорога привела их в небольшой загон, где уже ожидали начала торга несколько партий прибывших раньше рабов.
Эвбулид покорно принял из рук своего обидчика ведро с разведенным в воде мелом, поданное с язвительной ухмылкой, и глухо спросил:
- А что я теперь должен делать?
- То же, что и все остальные! — усмехнулся надсмотрщик, показывая на Сосия и гребцов, которые привычно обмазывали себе ноги до самых колен белой краской.
- Зачем? — удивился Эвбулид.
- Для красоты! — буркнул надсмотрщик и взревел, пиная ведро так, что краска сама брызнула на ноги Эвбулида: — И затем, эллин, что это означает, что ты предназначен для продажи!
"Для продажи!" — вздрогнул, словно от удара плетью, Эвбулид. Пораженный этой мыслью, он машинально опустил руку в ведро и провел побелкой по одной ноге, затем — по другой.
- Живее, эллин! — заторопил Эвбулида надсмотрщик. Потеряв терпение, он схватил ведро и вылил всю белую воду с мелом на ноги грека. — Вот так! Это тебе не афинская сомата, где однажды твои земляки заставили меня проделать тоже самое!
"Лучше бы пираты сразу зарубили меня! — не слушая надсмотрщика, бессильно опустился на землю Эвбулид. — Или их "Горгона" утонула во время шторма, чем сносить такие унижения и позор. О, боги! Чем я прогневил вас, что вы заставляете меня так страдать?.."
Между тем торг уже начался.
Агораномы увели из загона партию привезенных рабов. Вскоре из-за изгороди, отделявшей Эвбулида от "камня продажи", послышались громкие крики глашатаев:
- Гончар из Библа, двадцати четырех лет!
- Художник из Фригии, тридцать два года! Умеет воспроизводить на амфорах и вазах любые моменты из жизни героев и богов!
- Тридцатилетний чеканщик из Эфеса!
- Пергамская танцовщица, одиннадцать лет, украшенье любого пира!
Судя по шуму и одобрительным возгласам, доносившимся из-за изгороди, покупателям пришлись по вкусу рабы, привезенные из Малой Азии.
Бросавшие до этого ревнивые взгляды на своих соседей — конкурентов купцы оживились, зашептали благодарственные молитвы и стали обмениваться заверениями, что такое удачное начало — залог выгодного торга на весь день.