— Продолжайте наблюдение, — ответил Буковски, который припарковался недалеко от Шеллингштрассе. — Дом пустует, — повернулся он к Лизе, которая сидела рядом с ним. Она настояла на том, чтобы участвовать в операции вместе с остальными. — Пожалуйста, распорядись выяснить, кому принадлежит дом и можно ли где-нибудь получить ключ.
Лиза кивнула и достала мобильный.
Рация снова зашелестела.
— Изар три шестьсот двадцать один, двести двенадцатый на связи, — прошипела рация: это подключилась группа наблюдения из квартиры. Буковски включил передачу.
— Прямо перед окном на третьем этаже появился объект. Объект вооружен. Повторяю, объект вооружен. Похоже, он целится в кого-то, кто лежит на полу.
— Что там происходит? — спросила Лиза.
— Насколько вы уверены, двести двенадцатый?
— На сто процентов!
— Стреляли?
— Ответ отрицательный, повторяю, ответ отрицательный.
— Вы можете назвать его личность?
— Это и не Штайн, и не тот, кто забирал его из участка, — ответил полицейский.
— Черт побери! — прошипел Буковски.
— Ты думаешь, это тот самый четвертый из Роствальда, который пропал?
— А кто еще это может быть, — ответил Буковски. — Вызывай особый отряд.
Не прошло и десяти минут, как заговорила первая группа наблюдения.
— Объект Б выходит из дома и садится в машину. Что нам делать?
Буковски вопросительно посмотрел на Лизу. Наконец он тяжело вздохнул.
— Преследуйте транспортное средство! — ответил он. — Как ты думаешь, что здесь происходит? — спросил он Лизу.
— Два варианта, — ответила она. — Либо друг Тома ведет двойную игру, либо преступник отправил его за свитками, а сам держит Штайна как заложника.
Буковски довольно прищелкнул языком.
— Умница. Тогда подождем развития событий. Мы скоро узнаем, едет ли француз в Берхтесгаден.
Через десять минут первая группа наблюдения сообщила, что машина объекта Б движется по автобану в направлении Берхтесгадена. Не успел Буковски на это ответить, как зазвонил телефон Лизы. Беседа была короткой.
— Дом действительно пустует, там никто больше не живет, так как дом будет продаваться.
— И кому он принадлежит?
— Владелец — некий Пьер Бенуа, но сейчас он сдал дом в аренду церкви, — ответила Лиза.
Буковски задумчиво погладил подбородок.
— Церковь? Однако, это очень интересно.
56
Париж, Сен-Жермен-де-Пре…
Кардинал, подобно тигру в слишком тесной клетке, мерил шагами комнату — неутомимо, беспокойно и растерянно. После беседы с этим страдающим манией величия священником кардинал немедленно вылетел в Париж. Он пытался связаться с Бенуа, но все его попытки оказались безуспешны. Кардинал вздохнул.
Уже тогда, когда он узнал о контактах Рафуля с обоими священнослужителями в Германии, и после того, как люди Бенуа нашли в церкви Виса ключ к шкатулке, которая попала им в руки в монастыре Этталь, он понял, что судьба братства висит на волоске. Содержимое шкатулки не оставляло сомнений в том, что завещание тамплиеров спрятано в Иерусалиме, недалеко от Храмовой горы. И разрушительная мощь этого завещания нисколько не уменьшилась за прошедшие столетия. Неужели братству настал конец?
Слова священника ударили его больно, как кнут, и не давали успокоиться. Что произойдет через шестьдесят часов — кардинал-префект действительно выбросит его, как ненужный хлам? Кардинал-префект, его многолетний спутник, изменил самому себе, когда он пытался поговорить с ним. Считать ли это началом конца? Конечно, префект не был членом братства, никогда не был, но тем не менее он знал о его существовании и не вмешивался. А теперь он отвернулся от своего друга. Почти сорок пять лет дружбы оказались уничтожены в течение одного-единственного дня.
Он ни секунды не сомневался в том, что отец Леонардо обладает достаточными доказательствами против него и его соратников, и он понимал: если общественность когда-нибудь узнает, какие дела вершило братство, то скандал разгорится на весь мир. Все будут требовать их головы, так же как сейчас отец Леонардо требует его голову. Никто не поймет, что даже такая крайняя мера, как смерть человека, бывает необходима для того, чтобы уберечь миллионы и миллионы христиан от духовной пустоты.
Отец Леонардо потребовал его отставки. Он требовал у него отказаться от всего, ради чего он жил. Он хотел забрать у него все — отныне он не сможет быть частью этого содружества.