— И что сие означает, если говорить по-простому? — спросил Буковски.
— Ну, либо дверь не была заперта, либо преступники воспользовались ключом.
Буковски зажег сигарету. Под ногами у него лежали шесть растоптанных окурков.
— Когда я получу доклад?
— Когда мы подготовим микроскопический анализ. На это уйдет некоторое время.
— Просто прекрасно! Значит, придется ждать целую неделю, — проворчал Буковски.
Из-за угла, скрестив руки на груди, вышла Лиза Герман. Несмотря на весеннюю погоду, по утрам было еще свежо. Буковски залюбовался коллегой — она выглядела чрезвычайно привлекательно с распущенными белокурыми волосами и в подчеркивающих фигуру джинсах.
— Штефан, я тебя уже довольно долго ищу. Я думала, ты хотел осмотреться, а ты сидишь себе на скамеечке и прохлаждаешься.
— Если бы ты искала меня здесь, то нашла бы сразу, — ворчливо ответил Буковски.
Лиза села на скамейку рядом с ним и вытащила записную книжку.
— Есть какие-нибудь новости? — спросил Буковски.
— Ты знал, что священник церкви в Висе погиб в катастрофе три недели назад?
— Уже знаю, — ответил Буковски. — Единственное, чего я не знаю — это почему мы вообще здесь. Я не думаю, что это убийство как-то связано с происшествием в монастыре.
— Мы здесь потому, что нам должны сообщать обо всех важных происшествиях, связанных с церквями, — сурово ответила Лиза. — И я считаю, что убийство пономаря как-то с этим связано, или ты не согласен?
Буковски проигнорировал вопрос Лизы как явно риторический.
— Теперь у нас на шее висят два убийства, — пожаловался он. — И, честно говоря, связь между ними для меня не очевидна.
Лиза скривила губы.
— Так ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовала или рассказала, что мне удалось выяснить?
Буковски щелчком отправил окурок в полет.
— Выкладывай!
Лиза рассказала, что она узнала от девушки в соседнем доме. Буковски слушал вполуха. Ключи от церкви были на месте, в том числе и ключ священника.
— Мы не слишком продвинулись в расследовании, — заметил он. — Все равно не похоже на то, что в деле замешана организованная преступность. Кто-то хотел украсть драгоценную церковную утварь, но пономарь спугнул воров. Все просто. Собственно, мы должны были передать это дело местной полиции. Нам тут совершенно нечего делать.
— И шея твоя снова стала бы свободна, — съязвила Лиза.
— А чего ты хотела, мы ведь криминальная полиция земли, а это преступление к нам не относится — или, по-твоему, оно похоже на случай в Эттале?
Но не успела Лиза ответить, как подъехала какая-то машина и остановилась на стоянке перед церковью. Из нее вышел немолодой седовласый мужчина в черном костюме. Он огляделся, будто ища кого-то.
— Это, пожалуй, и есть временный священник, — проговорил Штефан Буковски и поднялся навстречу новоприбывшему.
Иерусалим, бар «Шонке», улица Рехов Хасорег…
На улице уже светало, однако в баре было полно народу. Гидеон Блументаль проработал всю ночь и теперь наслаждался холодным пивом. Гидеон был каменщиком, но уже несколько лет не работал по профессии, а искал в местных газетах, в университетах и институтах объявления вроде «Археологам требуются подсобные рабочие на раскопки». Здесь, в Иерусалиме, да и в остальном Израиле, который во всем мире называют не иначе как Святой землей, где-нибудь непременно проводят раскопки. И дело это прибыльное, поскольку зарубежные археологи платят хорошо и почти всегда — в долларах. Три-четыре месяца тяжелого труда приносят столько же, сколько целый год работы за зарплату. Таким образом, оставшуюся часть года Гидеон мог посвящать себе и своей страсти — многочисленным женщинам Христианского квартала. Естественно, он не был богат, не имел солидного банковского счета, не катался на модной, сверкающей хромом машине. Он жил в однокомнатной квартире в поселке к северу от Христианского квартала, в тени Новых ворот, и водил старый пикап «тойота», в котором хранил весь свой инструмент — в ящике с двойным замком. Тем не менее за квартиру он платил аккуратно, да и в остальном на жизнь ему хватало.
Сегодня он четырнадцать часов подряд проработал на раскопках у дороги на Иерихон. Сейчас выпьет еще кружку холодного пива — и вздремнет немного, а ближе к вечеру — опять на раскопки в тени Львиных ворот, на новую смену. Именно сейчас там начались жаркие деньки. Но к этому за годы работы он уже привык. Всякий раз, когда археологи обнаруживали что-нибудь важное, им казалось, что дело продвигается слишком медленно, и тогда они вводили дополнительные смены, а иногда люди работали до полного изнеможения.