— Допустим… — протянула Солус. — Но что произойдет с Тринадцатым, если Юникрон будет выведен из строя? Разве с его Искрой не случится то же самое?
Она пристально посмотрела на более крупные фигуры Алхемиста и Нексуса. Мысль о том, что они собрались пожертвовать чьей-то жизнью, с легкостью вызвала бы у нее гнев. Тринадцатый же, стоя рядом с ней и обдумывая свою задачу, сосредоточенно хмурился.
— Да, случится, — с некоторым смущением произнес Алхемист, — но его Искра не погибнет, потому что Юникрон первым делом будет защищать свою. И тогда от нас потребуется только забрать Тринадцатого и перезапустить его. Он будет совершенно беспомощен, но не мертв. И с его спасением не будет проблем, потому что Юникрон уже впадет в гибернацию. А после этого мы сможем просто покинуть поле битвы.
— Теоретически, — сказал Квинтус, отрывая взгляд от своих расчетов.
Думаю, этим он хотел поддержать нас. Во всяком случае, ему это слово казалось обнадеживающим, так как его вера в цифры и факты была непоколебимой.
— И я, вероятно, смогу его оттуда вытащить, — добавил Квинтус, многозначительно коснувшись мешочка с Эмберстоуном, который он носил на шее.
— Что ж, звучит убедительно, — медленно кивнул Тринадцатый.
Если его и привела в замешательство мысль о том, что ему придется какое-то время побыть мертвым, он этого ничем не выказал. Ему была ясна суть плана, и он согласился. Казалось, ему вообще не пришло в голову, что это может стать для него последним в жизни поступком. Хотя я уверен, что все-таки он об этом подумал.
— Эдакая попытка самоубийства, — сказал Максимо, подходя к нам. — А мне нравится! Смелый, рискованный и разве что слегка безумный план. Чем он, собственно, плох?
— Цыц, болтун, — сказал Оникс.
Он ткнул Максимо когтем в бок — без злости, но с укоризной. Тот послушно замолчал, сохраняя, однако, довольный вид.
Когда этот вопрос был решен, мы сосредоточились на оставшихся задачах — тренировках и разработке нескольких запасных планов. С помощью нашего нового компьютера под названием Сигма мы сконструировали энергетическую матрицу, предназначенную для хранения в теле Праймуса. Это будет ядро первичной памяти, куда мы старательно занесем все события нашей жизни — на случай, если не выживем в битве. Тот, кто возглавит нас, когда мы исполним наш долг, сможет использовать ее в любое время — независимо от того, будут ли тогда существовать все Тринадцать Праймов. (Впоследствии эта энергетическая матрица стала именоваться Матрицей Лидерства, хотя никто из Тринадцати не давал ей этого названия.)
Как только Прима удостоверился, что мы можем разнообразить наши тренировки, но улучшать нам уже нечего, он созвал всех нас. Сумерки сгущались над обширной, покрытой металлом поверхностью тела Праймуса. Золотистые лучи закатившегося за горизонт солнца медленно угасали над платформами и шпилями площадок для тренировок.
— Соберите оружие и подготовьтесь, — сказал он. — Нам пора в бой.
По прошествии нескольких циклов мы, полностью вооруженные и готовые броситься в бой, снова собрались все вместе.
— Будем рассчитывать на внезапность нашего появления. Солус и команда Независимых, займите позиции. Воины — за мной. Диверсанты, вам нужно выждать положенный срок, прежде чем входить в портал — независимо от того, что вы увидите и услышите. Ясно?
Мы торжественно кивнули. Все разногласия, с которыми мы жили в течение долгих циклов, сейчас были забыты: для нас существовала только общая задача и общее стремление выжить. И это чувство единства было великим и неподдельным.
— Вектор, — обратился Прима к тому из Праймов, который стоял, вглядываясь в ночное небо, на возвышенности поодаль от остальных, — ты знаешь его координаты?
— Да.
— Открой портал, когда будешь готов.
Оникс, не удержавшись, издал негромкое рычание. Однако все остальные молчали: в такой бой нужно бросаться без предупреждений. Вектор подождал, пока Оникс угомонится, и взмахнул мандалой. На равнине прямо перед нами возник межпространственный портал в виде огромной арки. Сквозь проем, похожий на завесу из мерцающего света, мы смутно разглядели незнакомые созвездия, а затем и нашего врага — омерзительное металлическое чудовище громаднейших размеров, которое сжимало в когтях небольшую луну, предвкушая какое-то немыслимое наслаждение. Это был воплощенный ужас: из выводных труб сочился дым; из суставов вырывалась избыточная энергия в виде ослепительных вспышек света и потоков каких-то мерзких газов, которые ненадолго воспламенялись или просто разбрызгивались. Юникрон разорвал луну на части, высвободив всю энергию, с помощью которой она существовала как одно целое; ее кусочки светились в его когтях. Отломав огромную глыбу, он отбросил ее — видимо, хотел подобраться ближе к ядру. Что именно ему было нужно — я не смог понять: наверное, какой-то минерал или вещество.